А под Новый год, что не пожелается...

Впервые в жизни я молилась. Молилась неистово, как умела: «Боже мой! Помоги! Сделай так, чтобы оно там было! Умоляю!» Чем дальше я спускалась по лестнице, чем больше приближалась к почтовым ящикам, тем сильнее колотилось сердце. В последний момент трусливо, закрыв глаза, я стояла недвижимо минут пять перед синими рядами бездушных почтовых ящиков. Потом постепенно открыла сначала один, а потом другой глаз, одурев полностью от гулких ударов сердца где-то в горле. Письмо лежало, но в ящике соседей. Острое желание открыть их ящик, и достать послание переполняло меня.  Однако здравая мысль взяла верх – оно ведь всё - равно чужое. Не моё имя написано в графе адресата. Не прочитать мне там таких желанных слов, не увидеть, ставшего таким родным любимого почерка.  

         Когда мы с Ним познакомились, ничего не предвещало такой бури чувств. Ну, отдыхали вместе в одном санатории. Ну, погуляли три дня. За эти несколько дней привыкли друг к другу, почувствовали, что нашли свою половинку. Нас разделяли километры. Мне ещё надо было закончить учёбу, а Володя обещал обязательно приехать в мой северный город на  мои зимние каникулы. Когда мы расставались, весь вечер крутили песню о разлуке, и слова там были, как про нас:

«Южный берег, бархатный сезон,
Что поделать это был не сон.
Долгий вечер, море, тишина,
Наша встреча, двое и волна.
Этот вечер был всего один,
Утром поезд чей-то уходил,
А чуть позже чей-то самолёт,
Остальное это целый год...!»
 
И вот, за окном вьюжит ранняя зима, а письма пропали. Раньше я получала их по два в день. Читала, и упивалась каждой строчкой каллиграфического почерка. Сердце в груди ликовало и пело. А ещё оно сладко замирало при мысли, что приближается Новый год, а там и каникулы. Это значило, что Он скоро приедет ко мне. Но в начале ноября письма резко кончились. Сначала было удивление, потом тревога, потом всё сменило недоумение и даже злость. А теперь я стояла у чужого почтового ящика, и ощущала полное бессилие перед тем, что не могла изменить.
        Очевидно, всё отметилось на моей физиономии, потому, что отец, увидев меня, тяжело вздохнул: «Опять пусто, дочь?» Я, молча, кивнула, и прошла в свою комнату – не хочу, чтобы кто-то видел мои слёзы.
Ночью я брела по грязной улице, утопая в липкой жиже, постоянно поскальзываясь, опираясь руками о грязные опоры. Почти пройдя тяжёлый путь, я увидела впереди жёлтый яркий свет. Было ощущение, что я иду по тоннелю. Там далеко открылась дверь, и в ярко освещённом проёме стояла я. Это было не видно, но знала я это точно. Несколько дней меня выматывала ангина. Она наседала огромной температурой, ознобом и полубредовым состоянием. Мама всё время сидела рядом со мной, и держала меня за руку, словно боялась отпустить. А я с каждым сном всё ближе подходила к себе той, что стояла в далёком и ярком проёме.          Очень болела голова, и я обратилась к маме:
- Дай мне, пожалуйста, английский! – прошептали мои горячие губы
- Что, доченька? Что дать? – мама готова была сорваться с места, и принести всё, что только я не придумаю.
- Мамочка! Сильно болит голова! – от боли всё темнело в глазах.
- Что? Что принести? – тревога мамы все больше поднималась.
- Ну, говорю же, скорее дай английский! – язык непослушно ворочался и выдавал совсем не то, что я хотела сказать. В голове крутилось слово «Аспирин», а вслух вылетал «Английский».
- Доченька, зачем тебе английский? – мама чуть не плакала. Она уже всё поняла,  и ужас охватил её.
- Голова очень болит! Скорее дай мне английский! – как заведённая всё повторяла я.
Мой взгляд переместился на отца. Он стоял рядом бледный и осунувшийся. Если мама слезами облегчила своё страдание, то отец этого сделать не мог. И тогда я замолчала, просто прикрыв от усталости глаза.
        Новый день принёс облегчение в здоровье, но не душевно. Письма так и не было, хоть снова пролетела неделя. Каждый день я уговаривала себя, что нужно только чуть подождать. И каждый новый день приносил разочарование. До Нового года оставалась всего неделя.
Вчера отец привёз домой красавицу сосну. Она оттаяла от мороза, когда уже стояла на крестовине в зале. Потом мы наряжали её. Через два часа наша красавица заиграла разноцветными блестящими шарами и шишками, заискрилась мишурой, замигала яркими лампочками. В дом вошла красота, и преддверие самого чудесного праздника.
        Сегодня вечером, когда я вернулась с учёбы, отец уже ждал меня. Он не разрешил включать свет в зале, где стояла ёлка, и даже прижал палец к губам, призывая к тишине. Осторожно ступая вслед за ним, я вошла в зал, заинтригованная таким необычным поведением.
- Садись! – сказал он тихим шёпотом, и указал на диван. Свет коридора позволил увидеть очертания дивана. – Теперь сиди тихо, и очень внимательно смотри на ёлку. К нам прилетели эльфы!
Я уставилась на отца, не веря собственным ушам.
- Кто? – еле выдавила из себя.
- Эльфы! Вот смотри, если не веришь! Они двигаются по ёлке! Где были, веточка чуть опускается, когда  с неё перелетают, она приподнимается! Смотри-смотри! – и он показал на нижнюю веточку сосны.
Там точно чуть качнулась елочная игрушка, потом качнулась  над нею, потом сбоку, а потом движение пошло выше. Я смотрела, как зачарованная. Создавалось впечатление, что, и, правда, невидимые и красивые существа порхают по ёлке, заряжая лесную красавицу волшебством. Где-то громко хлопнула дверь, и движение на ёлке прекратилось, словно его выключили. Мы сидели ещё минут десять, но больше веточки и игрушки  не шевелились.  
Завтра, уже завтра Новый год. А я так и не дождалась никакого письма. Очередной поход к почтовым ящикам не принёс ничего, кроме разочарования. Весь день мы с мамой готовились к Новому году. Легли уставшие, но довольные – успели многое сделать.
Утром рано я проснулась от  крика отца из кухни:
- Дочь! Дочь! Иди скорее сюда! – мелькнула мысль: «Неужели письмо?!» Но тут же, её перебила другая: «Какое письмо в девять утра?» После отрезвляющей мысли идти не особо и хотелось. Но поплелась – не успокоится ведь.
- Дочь! Ты глянь! Тебе дед Мороз привет принёс! – я не верила тому, что слышала.
- Как это? Куда принёс? – недоумение невозможно было скрыть. А потом я увидела то, о чём говорил отец.  На четвёртом этаже многоэтажки, на кухонном окне морозом был изображён профиль парня: прямой нос, волевой подбородок, длинные ресницы. На голове юноши виднелась меховая шапка, шею  прикрывал тёплый шарф, а одет он был, похоже, в шубу. Я смотрела, и не могла поверить собственным глазам  -  профиль очень напоминал Володю.
А после обеда принесли телеграмму, в которой было написано:
«Любимая! Встречай! Целую тебя!» В телеграмме ещё писалось о поезде, который прибывает через несколько часов, но это уже было не важно! Дед Мороз сделал мне  свой  подарок. Сегодня Володя будет встречать Новый год со мной! А дальше, как решит её величество Судьба!