Вот какая драма, пиковая дама...

Вот какая драма, пиковая дама …

Сёму Авиатора в нашем городе боялись все... Начиная от дворников и заканчивая главным начальником городской милиции

Но больше всего его боялись кондукторы трамваев, единственного вида транспорта в нашем благодатном поселении, лежащим у самого предгорья Кавказа.

Сёма входил в вагон трамвая только с передней площадки, приравнивая себя к детям и инвалидам, но ни в коем случае не обижая их. Наоборот, он всегда помогал и тем и другим подняться по ступенькам и не забывал зычно напомнить пассажирам о необходимости уступить им места. Но, исполнив свой гражданский долг, Сёма начинал вести себя по-хамски, если не сказать больше...

Во-первых, он обязательно искал среди пассажиров человека в очках и, найдя такового, позорно сгонял его с насиженного места со словами:

- Ты что, в очках, а не видишь, кто перед тобой стоит?

При этом он поправлял у себя на голове фуражку военного летчика, которую носил и в жару, и в холод.

Летчиком Сёма никогда не был и, вообще, к авиации никакого отношения не имел. Просто он однажды отсидел в тюрьме три года за контрабанду женского белья и именно там получил кличку Авиатор. Оказывается, опытные воры в законе называли так всех контрабандистов, о чем Сема, будучи тогда совсем неопытным, не знал.

Но кличка ему понравилась и, выйдя на волю, он купил на «толкучке» поношенную фуражку военного летчика и больше ее не снимал.

Заняв отвоеванное у очкарика место, Сема доставал из кармана горсть семечек и начинал смачно щелкать их, не обращая внимания на то, куда летит выплевываемая им шелуха.

Он точно знал, что никто из пассажиров и рта не откроет, чтобы сделать ему замечаемое, как и то, что кондуктор не подойдет к нему с требованием оплатить проезд.

Но однажды произошло непредвиденное...

Не успел Сема удобно расположиться на удобном месте в проходе, где он имел обыкновение поглаживать бедра пробиравшихся к выходу женщин, и начать процесс поглощения семян подсолнуха, как к нему подошла худенькая женщина с сумкой кондуктора через плечо и сказала:

- Оплатите проезд, пожалуйста.

Сема Авиатор опешил, так как эти слова он слышал очень давно и всего лишь один раз, после чего старичок-кондуктор, осмелившийся сказать такое, долго собирал с пола трамвая содержимое своей сумки и распутывал с шеи рулончик билетов.. Причем, было видно, что ему очень стыдно оттого, что он так бессовестно оскорбил фронтовика-летчика, потребовав с него плату за проезд.

Но на этот раз Авиатор не посмел поднять руку на кондуктора: как никак перед ним была женщина, а Сема всегда считал себя джентльменом. Сначала его рука даже потянулась к карману, чтобы достать эти несчастные тридцать копеек и благосклонно вручить их стоявшей перед ним пигалице. Но тут он вдруг ощутил на себе взгляды пассажиров, мигом прочел в них злорадное торжество и понял, что вместе с этими копейками он потеряет достоинство летчика и … вора.

И тогда его охватил гнев, позволивший ему забыть о своем джентльменстве и сказать очень нехорошие слова:

- Ты не видишь, сука, с кого деньги требуешь?

При этом у него вполне непроизвольно стал дергаться правый глаз, и кое-кто из пассажиров посчитал этот тик следствием его фронтовых ранений.

В вагоне наступила страшная тишина, казалось, что даже колеса трамвая начали стучать тише в ожидании дальнейших ужасных событий.

Но случилось то, чего никто не ожидал.

Девушка-кондуктор вдруг улыбнулась, сняла с Семиной головы фуражку и надела ее на себя, сказав:

- Вот теперь вижу... Обыкновенный гражданский жлоб, который пороха и не нюхал.

Военная фуражка очень шла ей. Голубой околыш был под цвет ее глаз, а прядь белокурых волос нахально и игриво выбивалась из-под козырька.

Но Сема этой красоты не видел, глаза его закрыла пелена ярости, и он решил встать, чтобы разделаться с давшей себе волю кондукторшей.

Но тут он почувствовал у себя на плече твердую, совсем не женскую ладонь и понял, что встать не сможет.

- Не дергайся, - услышал Сема вновь ласковый, но очень убедительный голос. - Я жлобов издалека вижу. Во-первых, летчики отродясь не носили фуражки так, как ты ее на себя напялил. Во-вторых, они никогда не грызут семечки в общественных местах. И, в-третьих, они ни за что не обзовут женщину сукой.

Сема сделал еще одну попытку освободиться, но тщетно.

- Я же сказала тебе: не дергайся, значит, не дергайся. Ты знаешь, сколько я этой рукой бомб и цинков с патронами перетаскала? Ты столько раз ложку к своему поганому рту не подносил. А кто такие «ночные ведьмы» ты слышал? Нет, конечно. Ты всю войну, небось, семечками торговал на углу Ростовской и Льва Толстого. И в кино ты не ходишь, и газет не читаешь. Так вот запомни, что познакомился ты нынче с штурманом- стрелком Таманского женского авиаполка Нюшей Коротковой, и, хотя наше знакомство, было не из приятных, будь добр, оплати проезд.

В вагоне раздался неожиданный всеобщий смех, и Сема понял, что если он сейчас полезет в карман за деньгами, это будет выглядеть еще смешнее, означая, что он окончательно втоптал себя в грязь.

Он сидел, не двигаясь, и тогда кондуктор прокричала на весь вагон:

- Дядь Миш, останови трамвай, здесь один гражданин сойти хочет!

Раздался скрежет тормозов, и та же твердо-ласковая рука сначала погладила проплешину на Сёминой голове, потом слегка приподняла его за воротник и подтолкнула к выходу.

Когда он оказался на мостовой, в окно вслед за ним полетела его фуражка.

- Не надевай ее больше, парень! - услышал он, неуклюже поймав фуражку и прижимая ее к груди. - Летчики узнают, кто ты такой, - побьют!

Примерно недели через две Сема неожиданно сел в ее вагон на остановке у кинотеатра «Родина». На нем была нарядная белая рубашка, на ногах блестящие штиблеты, а на голове - узбекская тюбетейка. Он купил билет, занял место на задней площадке и стал изредка бросать на Нюшу непонятные взгляды: то ли любуясь ею, то ли прося у нее прощения. Но кондуктор не замечала этих взглядов или делала вид, что не замечает, и через две остановки Сема сошел с трамвая и больше в нем не появлялся.

Вскоре в городе узнали, что его посадили за мелкое воровство на Колхозном рынке, и очень долго о нем вообще ничего не было слышно.

Но прошел год, и люди узнали ошеломляющую новость, которой никто не хотел верить: будто кондуктор Нюша Короткова бросила работу, уехала в места не столь отдаленные и вышла там замуж за парня, которого когда-то с позором изгнала из своего вагона.

Новость эта обсуждалась в каждом дворе, в каждом скверике и просто при встрече двух и более знакомых.

На нашей улице об этом говорили обстоятельно и долго.

- Каким надо быть добрым человеком, чтобы пожалеть хулигана и выйти за него замуж?! - сказал однажды Резо Жвания, самый старый житель улицы Шалдонской.

- Ты неправильно ставишь вопрос, - возразил ему мудрый Вартан Акопян из соседнего двора. - Надо сказать так: каким человеком надо стать, чтобы за тебя вышла такая девушка как Нюша Короткова?

Люди задумались, и над улицей повисла тишина...

«Пусть будут они счастливы...» - услышал пролетевший Ангел их общий вздох...