Жизненный Апокалипсис

 Однажды в субботний день Татьяна, как обычно решила затеять стирку. Проснувшись рано, приготовила мужу завтрак и к девяти часам стала его будить:

- Лёня, вставай, опоздаешь на работу. Завтрак я тебе приготовила: там гречневая каша и две сосиски отварила. Ну, вставай же, - тормошила она мужа.

Они были женаты уже одиннадцать лет, но детей у них не было. Вину приписывали Татьяне, она как-то по молодости не захотела заводить ребенка и обременять себя излишними хлопотами и сделала аборт. А потом очень себя за это корила. Убийство младенца в утробе карается по библейским законам – бесплодием. Ей как бы шла подсказка свыше: не захотела своего, посланного мной, ребенка, усынови или удочери отказника. Но брать с детдома она не решалась, муж от тоски и скуки стал много пить. Уходил в гости к своим родственникам, у которых были многодетные счастливые семьи, и там отдавал свою невостребованную любовь к детям. Дарил им подарки, баловал, играл подолгу со своими племянниками, а затем, напиваясь в пивном ларьке, почти приползал домой. Татьяна признавала свою вину и всё смиренно терпела. Она тоже очень любила детей, и в свою очередь дарила свою любовь и заботу племянникам по своей линии. На работе ее все ценили и уважали за желание в любой момент  прийти на помощь, за её добрый и веселый нрав.

Вот и сегодня, чтобы не видеть своего мужа за очередной бутылкой пива, не слушать его пьяные бредни, она пыталась выгнать его на сверхурочную работу.

- Не лезь, дай поспать. Не хочу на работу, хочу дома побыть, отдохнуть, расслабиться – бурчал недовольный муж.

Татьяна сдернула с его одеяло и прикрикнув сурово:

- Вставай, говорю, чучело-мяучело. Иди на работу, лучше деньги зарабатывай, чем весь день квасить, да ко мне придираться. Дай мне возможность убраться и постирать, наконец, белье. А вечером после работы, так и быть сходим в гости к твоей сестре, поиграешь там со своим племянником Кириллом, заодно и мать проведаешь.

Леонид встал нехотя, потянулся и сказал:

- Что-то Татьяна тревожно мне на сердце, как-то сердце щемит, предчувствует что-то неладное.

- Давай собирайся живо, живо. Не ищи отговорки, - командовала жена.

Перед уходом, Леонид прижал руку к сердцу, и сказал:

- Ну, честно, Татьяна, душа болит и сердце просит, - напевно закончил он.

- Знаю, знаю, что оно у тебя просит. Иди уж, бедолага. К трем часам придешь, пообедаем и пойдем к матери.

Выпроводив мужа, она стала убираться в квартире, а затем замочила белье в ванне и начала стирку вручную на деревянной доске, машинку стиральную «Белка» она редко использовала, только при больших стирках.

 Стирка подходила к концу, осталось прополоскать мелкие вещи, как раздался хлопок, зазвенели разбившиеся стекла и горячее, пахучее, керосиновое пламя ворвалось в квартиру. Двери ванны были открыты, поэтому пламя охватило Татьяну сразу и полностью. Татьяна успела только вскрикнуть напоследок, и охваченная огнем сгорела дотла.

6 декабря 1997 года, в 14.45  военно-транспортный самолет Ан-124 «Руслан» упал на жилые строения. Огромная машина с двумя штурмовиками Су-27 на борту должна была лететь во Вьетнам, но через несколько секунд после взлета рухнула  во двор Татьянина дома. Горючее, более сто сорока тонн, хлынувшего из полных баков самолета, воспламенилось, языки пламени проникли в дом и убили около сотни мирных жителей, беспечно проводящих свои выходные.  Причиной аварии был отказ сразу трёх двигателей.

 Леонид продолжал работать до позднего вечера на том заводе, откуда поднялся с аэродрома этот самолет-убийца, и ничего о случившемся не знал.  Администрация о случившемся умалчивала, а может, им совсем не до этого было, чтобы извещать об этом с радиорубки завода, ведь угроза прошла стороной для самого завода. Только в момент случившегося, он почувствовал легкое дуновение ветерка, неизвестно откуда взявшегося, как-будто где-то форточка открылась. Осмотревшись по сторонам, удивившись этому явлению, он вскоре забыл об этом и продолжил работу.

 Душа Татьяны взмыла над домом. Она, недоумевая, смотрела на свой дом, объятый пламенем, на самолёт, растянувшийся по диагонали между двумя жилыми домами и  детским домом №1, на мужа, удивленно озиравшегося по сторонам. Она могла видеть все одномоментно и в разных пространствах. Её жизнь собиралась на нить, состоящую из событий, которые мгновенными слайдами мелькали перед ней. Она увидела и своего, кричащего и просящего помощи в спасении погубленного сыночка. Увидела и слёзы своей матери, оскорбленной ею однажды в период эмоционального срыва. Она увидела все картинки обид и оскорблений, причиненных ею другим людям. Но и все благие поступки были зафиксированы в этом кино жизни, а их было гораздо больше и они были гораздо значительнее, вот почему ее уход был через стихию Огня.  Сожжение – это ритуал, как прощание с прошлым, неосмысленным и нерешенным. Ведь недаром есть традиция сжигать соломенное чучело в «Масленицу». Масленица у наших предков олицетворялась с птицей Феникс: возрождение через гибель. С сожженным чучелом уходили все напасти и невзгоды прошлого. Пепел развеивали по полям. С новым урожаем наступало возрождение.

 Пережив этот жизненный Апокалипсис, возродившись, как птица Феникс, Татьяна придет в этот мир уже свечкой, но не свечкой купленной и лежащей на всякий русский авось, далеко на полке.  Она воплотилась свечкой церковной, священной, принеся свет Господа нашего.  Ни одно богослужение и священное действие не совершится без светильников, она и станет этим светильником. Татьяна принесла огонь вечного Света, которым сияют не только Владыки, но и все праведники. Церковь никогда не погружается в полный мрак, там всегда присутствует  свет божий и свечи горят круглосуточно.

После этой трагедии, дом Татьянин будет снесен и на этом месте воздвигнут Храм Рождества Христова. Тот свет, который она дарила людям, не погас, а увеличился во много раз. Перезвон колоколов извещает голосом Тани: «Пора! Просыпайтесь люди! Выползайте из своих норок, дарите друг другу свет и любовь!»