Вот времена-то

                                                     Вот времена-то..

    Комбинат ещё дымил своими трубами. Заказов стало меньше, неплательщиков больше, да и сам завод давно ходил в миллионных должниках. Однако, стараясь из последних сил держаться на плаву, администрация выплачивала людям зарплату, продавая свой неприкосновенный запас – валюту, накопленную годами. Некогда успешное градообразующее предприятие, как большой корабль, медленно шло ко дну, как, впрочем, и вся страна, называемая Советским Союзом.

    Своим работникам комбинат по старой отлаженной схеме подкидывал то банки консервированной тушенки, то макаронные изделия, то даже одежду. А в пустующих городских магазинах буквально за всем выстраивались длиннющие очереди.

- Дед, а ты мне шоколадку купишь? – шестилетний Лёшка еле поспевал за молодцевато вышагивающим поджарым мужчиной – обладателем аккуратно подведенной белой бородки в стиле Шона Коннери.

- Надеюсь, повезёт нам. Хотя… - мужчина вздохнул,- вот времена-то..

    Магазин зиял пустыми полками, а там, где шла вялая торговля, аппетиты покупателей сразу же сбивало объявление, написанное красным фломастером  «Отпуск продуктов по талонам!!!» Три жирных восклицательных знака, вероятно, выражали эмоциональные ответы продавцов на многочисленные вопросы граждан.

- В магазине, Лёшик, ничего нет, - развёл руками дед, обойдя все отделы, – Одна пустота.

-А вот! – голубые глаза мальчонки радостно оживились. Он показывал на прилавок, полностью заваленный желтыми пачками.

- Это не конфетки, малыш. Это… - мужчина прочитал, - турецкий чай. Что за штука? Грузинский – знаю, индийский – знаю, цейлонским как-то угощался,  а о таком даже и не слыхивал. И пачка-то вон какая большая, поди с килограмм отвешали.

- В свободной продаже,- объявила продавщица, услышав их диалог.

- Ну, чай-то мы завсегда любили попить, - обрадовался подвернувшейся удаче дед, - дайте-ка мне пачечку.

  Дед и внук, воодушевлённые покупкой, бодро зашагали к дому. Лёшка немного приотстал, завязывая распустившийся шнурок, а, догоняя деда, споткнулся о кучу строительного мусора с ящиками и обломками кирпичей, потер коленку и в припрыжку – за дед Юрой.

   - Галина! Ставь самовар. Мы с внучком чаем закупились,- с порога торжествующе заявил Иваныч жене.

- Н-да! Ту-рецкий!- разочаровано протянул он, когда семья дружным кружком собралась за кухонным столом на чаепитие, - Наш грузинский, заваренный  раз на десять, и то лучше чем эта непонятная импортная смесь. Ну, да ладно. Купил – не выбрасывать же. Перемешаем с грузинским - на больше хватит.

- А хотите,  я вам сказку расскажу?- Алешка подул на бледно желтую жидкость в кружке и, не дожидаясь ответа, серьёзным тоном продолжил:

- Жил-был… Ящик,- мальчуган вспомнил о недавнем столкновением с кучей мусора у магазина,- И встретил он Кирпича. «Ящик, Ящик, ты куда идёшь?» «Я иду в магазин». Потом выходит Ящик из магазина и говорит Кирпичу, ну, прям как наш дед: «А в магазине-то ничего нет».- Лёшик попытался понизить свой тонкий голосок, изображая деда, - А Кирпич тогда и сказал: «Зачем в магазин ходить, если там  всё равно одна пустота…»

- Сказочник ты наш, - обнял внука Иваныч, - вот времена-то! Даже дети  про пустые магазины сказки  сочиняют.

- Ладно, мужички мои,  у меня для  вас спецзадание.  Юра, ты мне уж как полгода обещаешь в кладовке ревизию навести. Вот и займитесь этим,- дала командную установку бабушка Галя.

 Деду явно не хотелось расставаться с той коллекцией разностей, коими он запасался несколько лет. Здесь и всякого вида дощечки, и железячки, старая стиральная машинка - ну как же, можно как  тумбочку использовать, мотор опять же сгодится, и бак – он же из нержавейки! В общем, кладовка -  метр на два – была доверху забита  дедовыми коллекционными вещами, реальное использование которых стояло под большим, большим вопросом.

 - Цыпа моя, вот сбегаю курочек своих покормлю и – за раскопки. Не волнуйся.

    Всем известно, что наши люди отличаются не только многовековым  терпением,  подкреплённым  русским «авось», но и великолепным чувством  юмора и смекалкой, помогающим пережить свалившиеся невзгоды. Горожане, чтобы восполнить недостаток продуктов в своих холодильниках, делали экспедиционные набеги на птицефабрику соседнего райцентра, закупались там несушками, и кто, как мог, занимался птицеводством в городских условиях.

   Иваныч бодрой походкой, с пакетом пшена в авоське,  подходил к гаражному кооперативу. А там уже сосед  выгуливал своих подопечных под ярким февральским солнцем, которое во всю намекало на приближающуюся весну.

Пока дед Юра возился с замком, открывал одну дверь, потом вторую, наседки уж встречали его радостным кудахтаньем.

- Вот говорят, курица – глупая птица,- делился он с Галиной, выкладывая принесённые яички в ячейки холодильника,- а ведь понимают чертовки, что это я подхожу к двери. Встречают, радуются.

- Санька, брат, тоже курями обзавёлся.

-Ах ты!!! А где ж они их держуть?

Галина звонко рассмеялась:

-Да, я ж тут и присела, когда узнала. На кухне! Под столом!

- Выдумщик твой Санька, - посмеялся и Иваныч.

-Юр, кладовка-то ждё-от, - ненавязчиво, с мудрым женским подходом, кивнула в  сторону прихожей, Галина.

-Ой-ой, спина, - заохал притворно дед, - ты мне, бабонька, массажик бы сделала. Да и проголодался я. Пирожков хочется. Славные у тебя пирожки. Я чайку турецкого заварю, почаёвничаем.

    День на третий отступать от укоризненных взглядов жены Иванычу было уже некуда, и он с утречка приступил к разбору своего клада.

   Занявшись ревизией, Иваныч  то и дело выуживал из этого склада  принесённый откуда-то дисковый телефон, то железную ступку, то потертую жестяную коробочку, и каждый раз радостно сообщал об этом жене:

- Галина! Ты посмотри, Галь! Вот что нашёл! А помнишь, сколько я эту штуку в прошлом году искал!

  Вот и в очередной раз дед выскочил из своей кладовочки с кличем, напоминающим воинственный крик апачей:

- ЙО-О-О! – вопил Иваныч, легонько прихлопывая себя по губам. Он поочерёдно выкидывал вверх то одну руку, то другую, держа в них какие-то тонкие палочки с рукоятками. Дед Юра разошелся не на шутку,  начал издавать странные шаманские звуки, в такт притопывать, полуприседая, кружить вокруг таращившего глаза внука. Наконец, он замер на последнем гортанном звуке выдоха «Кха-а!» и вытянул перед Лешкой обе руки:

- Глянь, Лёшик! Это же махалки! Целых шесть штук! На рыбалку с тобой пойдём, – гордо заявил новоявленный шаман.

    Малец минут пять молчал, рассматривая дедову находку, сосредоточенно что-то обдумывал, потом, когда Иваныч уже остыл и дальше приступил к разбору залежей, спросил:

-А для чего махалки, дед? Мух отмахивать, что ли?

Дед по-доброму посмеялся над версией внука и, потрепав его по белобрысым вихрам,  пустился в подробные пояснения об особенностях зимней рыбалки.

    К обеду он всё же набрал небольшую кучку вещей, от которых решился избавиться.

Бабушка укорительно покачала головой:

-И это всё?

- До остального я не созрел, - засмеялся, обнял за талию жёнушку, - ведь ночами спать не смогу, как представлю, что моё добро кто-то другой к рукам прибрал.

   Затренькал в прихожей телефон.

-Юра! Юра! – понеслось из него, как только Иваныч взял трубку, - На Петровке водку дают, по две бутылки в руки. Без талонов!!!! У тебя ж там дочка живёт. Пусть очередь занимает. Мы ж махом подскочим.

    Кузнецов, (это он горланил в трубку), примчался на своём стареньком жигулёнке минут через двадцать, и пока они с дедом катили до места оживленной торговли, Николай взахлёб выдавал свежую информацию:

- Вот, если здесь быстро обернёмся,  помчим на Мылки. Там, мне просигналили, масло сливочное хоть кило можно купить. Сегодня день  удачный! Бумага туалетная в универмаге подвернулась – десять рулонов урвал.

  С водкой им повезло. Продавали её со двора. Маринка, дочь Иваныча, с полугодовалой Анкой на руках, находилась уже в начале очереди. 

- Вот житуха-то пошла. С детями за водкой приходится стоять!

- А что поделать?  Водка, по нынешним временам, - жидкая валюта. Землю трактором под картошку вскопать – плати бутылкой.

Так рассуждая, друзья доехали до деревушки, что в двадцати километрах от городка. За маслом вообще очереди не было. Сельчане уже отоварились, а городским ехать сюда несподручно.

   Домой Иваныч вернулся уже затемно. Доставая припасы из матерчатой сумки, весело, со смехом рассказывал Галине.

- Значит, закупились мы с Колькой маслом. Он свёрток-то на капот положил и шебаршится в салоне, пакет для масла ищет, да в сотый раз мне хвалится, как ему с туалетной бумагой подфартило. Поворачивается – и на полуслове застыл. Глаза вытаращил, губами шлёп, шлёп, в одной руке – рулон бумажный, другой рукой тычет мне на капот. А масла там нет, как и не было! Что за чёрт?! Мы с ним и под машину, и вправо, и влево. Глядь! А у заднего колеса – собака. Колькино масло торопится, заглатывает. Ка-ак Кузнецов на месте подпрыгнет, да за ней! Собака-то вначале оторопела, но кусок всё ж таки ухватила, да бежать. Колька – следом разъярённый! «Мать твою!» - кричит, полушубок распахнулся, шапка свалилась, бе-жит по сугробам, бумагой туалетной машет. Запустил в неё рулоном-то. Попал. Она со страху-то масло и выронила. Но кусок-то весь покоцанный. Кузнецов всю дорогу сокрушался. А мне его хоть и жаль, но без смеха на него смотреть не могу.

     Галина зашлась в хохоте, вытирая слёзы.

- Так ты дальше слушай! – дед даже пританцовывать стал на месте, рассказывая. – Иду я к дому, смеюсь в душе, Кузнецова вспоминаю. Вижу  - палка на снегу лежит. Удобная палка, Галь, – в хозяйстве сгодится.

 Иваныч хитро прищурился, ожидая реакцию жены.

Она – руки в боки:

- Ага! Щас-с!! Ты ещё энти пакеты не вынес!

А дед, знай себе, улыбается в белую бороду, в сумке шарит и вытаскивает оттуда.. . батон полусухой колбасы.

- О, палка-то дефицитом оказалась. А я в темноте да на морозе не разглядел. Вот времена-то.. ве-сёлые!