Я люблю дождь

  ...Самое начало лета, но жарища уже две недели стоит несусветная. Знойное марево чуточку искажает вид отдаленных строений, заставляя их очертания плавиться, искривляться и даже словно бы таять. Мне только еще десять лет, и вешу я соответственно всего-то ничего, но кажется что при каждом моем шаге размягчившийся асфальт податливо продавливается, словно на него слоненок наступает.
В Парке Культуры и Отдыха многолюдно, оживленно и весело. Сквозь частокол деревьев, вяло перебирающих пыльной листвой, слабое дуновение ветерка доносит до моего слуха красивую и не напрягающую мелодию. Там, откуда прилетели эти негромкие звуки, на деревянной сцене - пристройке к летнему кинотеатру "Родина" - уже поболее часа громыхает медью духовой оркестр, с грехом пополам разместившийся на тесном пятачке площадки и чудом не провалившийся вниз через основательно подгнившие доски. Но музыка, которую музыканты исполняют, не стала менее жизнерадостной из-за отсутствия элементарных удобств. Главное, что они сами и их мастерство востребованы. Слушателей на частично поломанных и однообразно обшарпанных скамейках столько, что почти любому концертному залу не стыдно было бы распахнуть свои двери перед таким обилием внимательной заинтересованности. Конечно, речь не идет о Кремлевском празднично-парадном вместилище, но вот любому провинциальному за честь посчиталось бы предложить свои сиденья под задницы трудящихся. И не только таковых...
Наша немногочисленная, но сплоченная проживанием в одном дворе шайка-лейка друзей и подруг уже до одури накаталась на качелях-каруселях. Перепробовали все, что только можно, разок даже в кабинку "Чертового колеса" забились гурьбой, чтобы обозреть окрестности с высоты. Не остались без нашего пристального внимания и автоматы "Соки-воды". И мороженное тоже было отведано. По одному на двоих. Именно на такую половинчатость хватило остатков той карманной мелочи, которую родители выделили нам на воскресенье. Кому -- много, кому -- скрипя зубами в самый притык. Некоторым из нашей дружной компашки вообще ничего не обрыбилось сегодня, но это было совершенно не важно! Пустяк, не заслуживающий и секунды размышлений о превратностях судьбы и "горькой детской доле".
Горстки меди с редкими проблесками более светлых монеток всё равно сразу же ссыпались в общую кучу, мгновенно исчезнувшую в просторном кармане Димкиных трико, примечательных монументально обвисшими коленками и застарелым пятном краски на правой ляжке. Это мы его в прошлом году насильно смогли заставить слегка присесть на свежеокрашенную трубу изгороди прямо возле собственного же подъезда. Сладили, набросившись вчетвером. А иначе бы не справились. Диман среди нас самый сильный и не чурается спорта, особо интересуясь различными видами борьбы. Но силушка молодецкая тогда ему не помогла, мы взяли хитростью и количеством. Да и от мамкиного ремешка, в охотку прогулявшегося по пятну и тем частям тела, что оказались рядом с ним, она тоже не спасла, когда друг заявился домой поздним вечером. Но Димка мужественно принял вину за испорченную одежду на себя, о нас не обмолвившись ни стоном. За такой правильный поступок мы его зауважали пуще прежнего.
Вот и стал Димка в компании негласным кассиром. Его честности в кампании доверяли целиком и полностью. Да и сила друга, помноженная на упрямство, могли сыграть решающую роль, попробуй кто-либо из местной шпаны вытрясти из нас мелочевку себе на развлечение. Правда "дворцовские", державшие территорию парка под своим контролем, с нами предпочитали не связываться. Старшим трясти мелкоту было зазорно, а наши ровесники уже пару раз имели удовольствие испробовать на собственных ребрах ответные кулаки дружбы, когда один за всех, а все за одного. Мушкетерами мы тогда и зачитывались, и засматривались. Да и других достойных примеров для подражания хватало как на экранах в кинотеатрах, так и в книгах. Да и жизнь недвусмысленно тыкала носом в элементарную истину, что хороших людей вокруг нас гораздо больше, чем уродов, а значит есть на кого равняться.
Гоша с Андрюхой (первый -- улыбчивый и языкастый, за словом в карман не лезущий, второй -- серьезный не по годам и умеющий убеждать, невинно-скромно поглядывая из-под длинных и пушистых, почти девчоночьих ресниц) ненавязчиво уговорили старушку-вахтершу прокатить наших девчонок еще разок на карусели с мерно скачущими там вверх-вниз оленями. Разумеется бесплатно. Времена были другие, и уступчивость со стороны доброй тетеньки не выглядела сенсационно-экстравагантной выходкой, как показалось бы многим теперь. Места свободные есть, так почему бы и нет?
Девчонки резвились. А мы, джентльменская часть банды, стояли невдалеке, по правде, так висели на заборчике, огораживающем вращающуюся площадку, и решали, чем заняться опосля. Обсуждение закончилось стремительно, не успев толком и разгореться. Оно прекратилось, едва первые крупные капли дождя спикировали на наши коротко остриженные макушки. Спустя всего лишь пару-тройку минут, именно столько времени тормозил тяжелый кругляш карусели, земля вокруг нас стала похожа на лунную поверхность. А мы с зачарованным интересом продолжали наблюдать, как водяные шарики один за другим бомбардируют почву, взбивая толстопыльный покров и оставляя на нем после столкновения крохотные кратеры с неровными, будто изгрызенными краями. Когда девчонки, повизгивая от радости, присоединились к нам, бежать куда-то прятаться было слишком поздно.
 Ливень ударил с такой неистовой силой, словно кто-то всемогущий там, наверху, ненароком перевернул огромнейшее корыто, до краев наполненное теплой водой. Намеченная было божественная постирушка, отодвинулась на неопределенный срок, а вот нам и пары секунд хватило с лихвой, чтобы промокнуть насквозь. Ну и зачем, спрашивается, теперь прятаться? 
Мы топали домой, разувшись, и радостно шлепая голыми подошвами по огромным лужам, специально выбирая те из них, что казались покрупнее и поглубже. Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Тут же выглянуло свежеумытое солнышко. И на подходе к Центральному фонтану парка я впервые в своей жизни увидел радугу. Её видать замучила жажда, и полосатое разноцветье жадно припало одним своим краем к круглому водоему фонтана, а противоположным затерялось за домами. Напиться радуга долго не могла, видимо безмерно соскучившись за пару знойных недель по живительной влаге. Само по себе зрелище и впечатления от него были настолько потрясающими, что мы торчали столбами посреди лужищи и таращили свои любознательные лупешки на доселе невиданное нами чудо природы до той поры, пока радуга в один краткий миг между двумя взмахами ресниц не расстаяла без следа. И всю оставшуюся дорогу до своего двора мы прошли молча, смакуя увиденное.
Вот и спрашивается, а много ли для счастья мне было нужно тогда? Всего-то ничего, оказывается, малость крохотную. Редкие капли остаточного дождичка, летящие с небес; радугу в мыслях; мокрую до самой последней нитки одежду; небрежно болтающиеся сандалии в правой руке; мягкую Маринкину ладонь в левой, за которую подружка как вцепилась у фонтана, так и не отпускала до самого подъезда; и босоногое неспешное шлепанье по теплым лужам, на поверхности которых еще продолжали плавать крупные пузыри от упавших капель дождя.
Так мало нужно...
И так много...
Да, я еще не забыл, я помню это ощущение безграничного и доверчивого к жизни счастья...
 Наверное, поэтому я и люблю дождь...