День гения

[Скрыть] Регистрационный номер 0397950 выдан для произведения:    Тот, кто идёт за кем-нибудь,
                                                                                          никогда не придёт первым.
                                                                                                             Леонардо да Винчи
                          
Душная флорентийская ночь лета 1504 года от Рождества Христова долго не давала уснуть Леонардо ди сер Пьеро да Винчи. Мысли, словно окруживший со всех сторон рой пчёл, жалили великий мозг, заставляя возвращаться к пережитому. Вот уже несколько лет, как на границе веков он вернулся в благословенную Флоренцию. Его призвал к себе на службу герцог Чезаре Борджиа, который рассчитывал на инженерный талант да Винчи к созданию военных механизмов.
Здесь, на берегах Арно, Леонардо встретил и новое шестнадцатое столетие, и свой пятидесятилетний юбилей. Многое ему удалось сотворить за отпущенную Создателем жизнь, подарившему ни с чем ни сравнимую радость творчества. Когда разум и душа находят взаимную гармонию и испытываешь наивысшее наслаждение от своего творения.
Вспомнился Милан, где он при герцоге Лодовико Сфорца провёл около семнадцати лет. Перед взором вставали не написанные за это время картины, не гигантская конная статуя Франческо Сфорца, не фреска для доминиканцев «Тайная вечеря», и, тем более, не чертежи аппаратов. Нет.
Словно в туманной дымке, всплывало милое лицо Чечилии Галлерани. Фаворитка герцога, покровительница искусств, хозяйка литературного салона, она ввела его в круг миланской богемы. Именно ей он писал письма, начинающиеся словами: «Возлюбленная моя богиня…». Именно она позировала ему для картины «Дама с горностаем». В этом полотне он постарался выразить все нерастраченные чувства к изображённой на нём женщине.
- Нашему миланскому обществу будет очень недоставать вас, маэстро Леонардо. Очень, - сказала при прощании Чечиллия.
- Надеюсь, не только общество будет жалеть о расставании со мной. И я останусь хотя бы в ничтожно малой части вашего великого сердца, донна Чечиллия, - ответил ей тогда Леонардо.
Палаццо Борджиа, в одном из многочисленных покоев которого жил наёмный инженер, просыпалось. Ржание одной из десятков лошадей герцогской конюшни разбудило уснувшего к утру Леонардо. Ему удалось лишь пару часов побывать в объятиях Морфея.
Слуга принёс завтрак из овощей и фруктов. Да Винчи, будучи вегетарианцем, не ел мяса. Это не помешало ему быть в Милане распорядителем придворных пиров герцога Сфорца. Кулинария и искусство сервировки были ещё одним увлечением Леонардо. На пирах большой популярностью пользовалось блюдо «от Леонардо» - тонко нарезанное тушёное мясо с уложенными сверху овощами. Инженерный ум да Винчи дал о себе знать и в этой ипостаси. Было изобретено несколько приспособлений, облегчающих труд поваров.
Быстро позавтракав, Леонардо отправился к дворцу Сеньории – правительства Флорентийской республики – Палаццо Веккьо. Пеший путь ранним утром вдоль несущей свежесть реки разминал члены и настраивал на предстоящий трудовой день. Стройный, прекрасно сложенный, да Винчи и на шестом десятке не потерял осанки и быстрой походки.
 Перейдя Арно по мосту Понте Веккьо, Леонардо вскоре достиг площади Сеньории. Здесь ждала его первая в этот день работа. Выполняя заказ Флорентийской республики, художник должен был расписать одну из стен зала Большого совета в Палаццо Веккьо.
Для своей фрески «Битва при Ангиари» Леонардо выбрал сражение между флорентийскими и миланскими войсками, когда, несмотря на численное превосходство, миланцы были разгромлены небольшим флорентийским отрядом.
 Прошло уже несколько месяцев, как художник да Винчи приступил к работе. К ней он подошёл со всей, присущей ему, тщательностью. Был создан в натуральную величину картон с рисунком будущей фрески. Её размеры впечатляли. Она в три раза превосходила «Тайную вечерю». Для работы над картоном инженер да Винчи сконструировал особые леса, которые складывались и раскладывались, поднимая и опуская на требуемую высоту.
Путь к своей стене преграждала троица молодых людей. Один среди них, постарше, выделялся своей развитой мускулатурой камнереза. Невысокий, с гривой чёрных спутанных волос на большой голове. Это был, как понял Леонардо, тот самый скульптор Буанарроти вместе со своими подмастерьями. Он недавно получил заказ на роспись противоположной стены зала. И вот уже несколько дней Леонардо приходится терпеть соседство Микеланджело. Впрочем, отношение последнего было взаимным. Двух титанов Высокого Возрождения обуревали вполне ординарные чувства антипатии.
Увидев подходящего да Винчи, Буанарроти поднял валявшийся на полу железный штырь и легко скрутил его в кольцо. Кинув его к ногам Леонардо, он негромко, но твёрдо сказал:
- Сделай, как было. – Подмастерья, ухмыляясь, уставились на немолодого да Винчи, ожидая его позора. - Почему я должен исправлять за тобой? – был ответ Леонардо. Обладавшему большой физической силой художнику даже на шестом десятке ничего не стоило разогнуть кольцо. Отшвырнув его ногой, он не торопясь проследовал к своим, ожидавшим у стены подмастерьям.
 Леонардо привычно взобрался на леса и приступил к работе, стараясь отвлечься от присутствия Буанарроти. Подмастерья размешивали краску и только и успевали подавать её наверх. Леонардо был амбидекстром — в одинаковой степени хорошо владел правой и левой руками. Как только уставала одна рука, кисть оказывалась в другой. Шёл второй месяц, как художник начал расписывать стену. Здесь он продолжил начатые при создании «Тайной вечери» эксперименты с составами краски и грунтом.
 Войдя в творческий азарт, мастер и не заметил, как быстро пробежало время. Витражи окон палаццо, высвечивавшиеся на полу разноцветными пятнами, давно переместились на другую сторону зала. Было уже два часа пополудни, когда художник спустился с лесов.
 Отпустив подмастерьев, Леонардо тронулся в обратный путь к палаццо Борджия. Июльское солнце, не встречая облачной преграды, жгло немилосердно. Зелень садов вдоль Арно контрастировала с ярко-голубым небом. Великий ум учёного не обошёл и это чудо природы. Он первым объяснил, почему небо синее. В книге «О живописи» да Винчи писал: «Синева неба происходит благодаря толще освещенных частиц воздуха, которая расположена между Землей и находящейся наверху чернотой».
Леонардо уже заканчивал обедать, когда слуга объявил, что прибыла донна Джокондо и, как всегда, ждёт в мастерской. Быстро дожевав кусок фокаччи и, запив замечательным местным тосканским вином, художник поспешил к своей модели.
Флорентийский торговец шелками Франческо дель Джокондо заказал портрет своей третьей жены Лизы Герардини. Прошло всего несколько сеансов, и Леонардо отдался «Моне Лизе» со всей страстью. Настолько, что стал уклоняться от других заказов. Всякий раз в назначенный день сеанса, даже работая над фреской в Синьории, сердце художника наполнялось радостным предвкушением встречи со своей моделью. С первых дней он попал под её очарование. Надменность аристократки донны Лизы необъяснимым образом уживалась в ней с исходившим от неё чудом безмерного обаяния.
- Бон джорно, донна Лиза! – приветствовал её Леонардо, войдя в мастерскую. Женщина уже сидела в кресле, стоящем на лоджии.
- Бон джорно, маэстро Леонардо. Надеюсь, сегодня вы не будете меня долго мучить и освободите пораньше? – лицо донны Лизы, лишённое по моде кватроченто бровей и части волос на лбу оживила милая улыбка. Вроде бы обычное движение мышц рта, а сколько оттенков может оно иметь! Над этой поистине таинственной улыбкой художник бился несколько последних сеансов. Выражение её загадочности постоянно ускользало от Леонардо.
- Я готов вас мучить вечно, донна Лиза, - улыбнулся в ответ да Винчи. - А почему вы намерены покинуть меня сегодня раньше обычного?
- Я сегодня уезжаю.
- Санта Мария! Надолго?
- Муж увозит меня на несколько недель в Рим.
- Вы меня испугали, донна Лиза. Слава Господу, что не на несколько месяцев.
В этот раз сеанс длился всего два часа. Это время художник постарался  использовать наиболее продуктивно, сосредоточившись на выписке губ своей модели. Да Винчи была разработана техника сфумато – едва уловимая дымка, окутывающая лицо и фигуру, смягчающая контуры и тени. Она и позволила создать влажный взгляд Джоконды, мягкость прикосновения рук. Теперь ему, наконец, удалось воссоздать лёгкую, как ветер, её улыбку.
После сеанса художник Леонардо не чувствовал усталости. Наоборот, в немолодом уже теле появилась лёгкость, а в чувствах – наслаждение от полнейшего удовлетворения проделанной работой. Хотелось творить ещё и ещё.
И инженер Леонардо занялся тем, из-за чего он и оказался на службе герцога Борджиа, и чем должен был заниматься в первую очередь.
В мастерской у большого резного окна стоял огромных размеров стол. Он был завален чертежами, рисунками, записками, расчётами. Леонардо развернул нужный лист с наброском многоствольной пушки. Ранее, в бытность службы у Сфорца, инженер предлагал оснастить обычную пушку подъёмным блоком. Эта новация позволяла корректировать угол стрельбы и повышала точность поражения. В новом проекте предлагалось многоствольное орудие. Оно было более эффективно при обстреле наступающей пехоты, в отличие от обычных, медленно заряжавшихся орудий того времени.
Закончив рисунок, Леонардо взял другой лист. Это был чертёж колесцового замка для пистолета, заводившегося ключом. Изобретение станет единственным, получившим признание при жизни изобретателя. Колесцовый замок, предложенный им, оказался настолько удачным, что продолжал встречаться и в 19 веке.
Ещё с миланских времён Леонардо работал с различного вида мортирами, огнемётами, катапультами, стреломётами. Над их усовершенствованием он продолжил заниматься и во Флоренции.
Казалось, Леонардо только начал работу, но прошло несколько часов и вот уже слуга что-то говорит ему. До изобретателя не сразу доходит смысл его слов:
- Их светлость дон Чезаре приглашает маэстро Леонардо сыграть на лире перед гостями.
Ещё в молодости Леонардо выучился виртуозно играть на лире. Когда в суде Милана по ложному доносу рассматривалось дело да Винчи, он фигурировал там именно как музыкант, а не как художник или изобретатель. Когда у да Винчи изредка появлялось свободное время, он посвящал его игре на лире. Игра на инструменте успокаивала душу и просветляла ум.
- Передай его светлости, что я принимаю его приглашение и вскоре буду.
Леонардо не любил играть на публике, но скрепя сердце вынужден был принять приглашение своего работодателя. С большой неохотой он переоделся в неудобную одежду по моде кватроченто. Да Винчи предпочитал ходить в простой и удобной, скроенной и сшитой им самим одежде.
В огромном зале дворца пир был в самом разгаре. Слуги только и успевали менять блюда многочисленным гостям Борджиа. В глазах пестрело от расшитых золотом и серебром одежд вельмож. В нескольких местах можно было заметить и алые кардинальские сутаны. Католических иерархов, похоже, нисколько не смущало присутствие висящих на своих кавалерах публичных девок.
Появление музыканта никто и не заметил. Лишь когда слуга шепнул герцогу на ухо, то захлопал в ладоши, требуя тишины.
- Господа! А сейчас маэстро Леонардо усладит наш слух игрой на лире. Прошу вас, маэстро! – негромко, не заботясь, что его могут не услышать, объявил герцог.
Флорентинцы знали Леонардо не только, как художника. Они бурно приветствовали маэстро. Но среди гостей было немало и тех, кто был приглашён хозяином из Рима. Эти хранили нейтральное молчание.
Но вот музыкант заиграл. Его пальцы, едва прикасаясь, забегали по струнам. Полилась старинная, мало кому известная мелодия. Леонардо изменил её темпо-ритм, осовременил звучание. Звуки лиры то плакали, словно сожалея о бренности сущего, то смеялись, возносясь в неведомые дали, воспевая полноту ощущения жизни.
Когда лира затихла, несколько секунд зал был охвачен мёртвой тишиной.
- Браво, маэстро! – закричал один из римлян. Словно открылся шлюз, и хлынули потоки воды, взорвалась аплодисментами публика. Особенно неистовствовали гости-римляне.
Леонардо сыграл ещё несколько мелодий. Герцог предложил остаться и разделить с его гостями трапезу. Но да Винчи, сославшись на недомогание, покинул это многочисленное и шумное общество.
Верный своему правилу не наедаться на ужин, Леонардо съел лишь овощной салат, заправленный оливковым маслом, и выпил бокал тосканского вина. Слуга уже зажёг свечи и поставил на небольшой стол на террасе, где было не так душно. Летний ветерок с Арно приносил прохладу. Леонардо любил по ночам работать здесь.  
Да Винчи развернул лист рукописи. Это были его записки «О живописи», где художник теоретически обосновывал художническую практику. Справа налево, в зеркальном отражении быстро ложилась строчка за строчкой. Мысли стремились опередить друг друга и скорее лечь на бумагу. Леонардо оставалось только их упорядочить и придать им понятную форму. Язык записок выходил сжатым, энергичным и необычайно чистым.
Да Винчи восхищал своих современников красотой и выразительностью своей речи. Но он не считал себя литератором и писал, как говорил. Его проза – образец разговорного языка интеллигенции 15 века. В своих рукописях он даёт множество образцов повествовательной прозы: басни, фацеции (шутливые рассказы), афоризмы, аллегории, пророчества.
Было уже далеко за полночь, когда писатель отложил в сторону перо. Потянувшись и размяв члены, Леонардо встал из-за стола и подошёл к перилам террасы.
Огромная полная луна освещала своим бледным светом спящий город. Бело-жёлтый лунный диск зацепился за, словно вырезанный из чёрной бумаги, купол собора Санта-Мария-дель-Фьоре.
Леонардо подошёл к закреплённому на перилах прибору. Это была зрительная труба с двумя линзами, схему которой впервые он сам и предложил. Наведя телескоп на ночное светило, астроном отдался своему увлекательному занятию. Наблюдения за Луной приведут исследователя к одному из важных научных открытий – солнечный свет отражается от Земли и возвращается к Луне в виде вторичной подсветки.  
На сон полимату* Леонардо да Винчи останется всего 3 часа. Он проснётся на рассвете и начнётся новый день гения. Новый день творения. День новых высот в искусстве и познании мира.
 
*Полимат – универсальный человек. 
**Фокачча – пшеничная лепёшка
 ***Кватроченто – (итальянский  quattrocento - 15-й век, буквально - четыреста), период Раннего Возрождения в истории итальянской культуры и искусства (хронологически приблизительно совпадающий с 15 веком).