Четвёртая линия

[Скрыть] Регистрационный номер 0351353 выдан для произведения:             Шёл второй год перестройки, третий год борьбы с пьянством, и четвёртый год правления Михаила Сергеевича Горбачёва.
Народ, поначалу внимавший каждому слову генсека, и собиравшийся у приёмников и экранов в час выступлений, постепенно привык к словесному поносу, и в курилках больше обсуждал тотальный дефицит и насущные проблемы.
Большие политические проблемы почти не касались небольшого рабочего города. Народ жил как в анекдоте: «Перестройка, как тайга, вверху шумит, а внизу тихо!»
На ремонтно-механическом заводе (РМЗ), так же как и на комбинате, в структуру которого он входил, была «запарка»! Очередное выступление генсека слушали только партийные лидеры заводов и комбината, а также пенсионеры по домам.
Руководители производств комбината были на линии, в гуще масс. К 7 ноября надо запустить на комбинате новое производство, а то головы полетят!
Новая линия по производству минеральных удобрений была почти вся импортная: японский компрессор, чешская колонна синтеза, немецкие насосы и т.п.
Пуск был назначен на 6 ноября и был, как говорится, под контролем ставки!
Ожидали областное руководство с первым секретарём обкома, а возможно и члена ЦК КПСС, центральное и областное телевидение, а также приезд министра из Москвы или его Зама!
Как водится, по пути следования кортежа обновляли фасады, делали ремонт дорог и прилегающих территорий…
            Владимир Широков шёл по территории комбината с радостным предчувствием встречи с родным РМЗ, невзирая на октябрьскую слякоть и пронизывающий ветер, который всегда дул у высоких корпусов завода. На прошлой неделе он вернулся из армии и сразу же пошёл устраиваться на работу. Дома сидеть не хотелось. Да и пуск нового производства был интересен. А скорее: ему хотелось окунуться в работу, и не думать о Танюсеньке, и о Серёге.
            Таня-Танюсенька встретила его радостно, но была расстроена вестью о контузии и ранении их друга Серёги. Вовка с Серёжкой дружили с первого класса, вместе поступили в ПТУ, а после окончания распределились в сварочный цех РМЗ. Володя в школе был твёрдым хорошистом, и родители прочили ему институт, но дружба взяла своё. Середнячок в учёбе Серёга уговорил его пойти на новую специальность «каменщик-монтажник-сварщик». Здесь чувствовалась «рука» Серёжиного дяди Толи, работавшего каменщиком на стройке. Он говорил: «Инженер после института получает максимум на заводе 160 рублей, а в городе не больше 120! Я имею 300 «рэ» на работе и ещё столько же на строительстве гаражных кооперативов в нерабочее время. Имею машину и строю второй гараж! Рабочий класс, а особенно каменщики, всегда нужны на производстве! И в жизни всегда пригодится!».
Володе больше нравилась сварка. В ПТУ он стал практически отличником с первых дней учёбы. Родители смирились и больше не укоряли его. Учителя и мастера ставили его в пример, а на втором курсе его выбрали старостой группы.
Он был очень рад, когда на третьем курсе начались, наконец, сварочные работы! Варить ему очень нравилось, а главное он чувствовал металл и дугу! Шов у него получался ровный, без раковин, прожогов и наплывов. «Смотри, какой шов, как сметанкой намазал, молодец!»- хвалил его мастер на практических занятиях.
В первый же день работы на заводе Володя и Серёга встретили в столовой Таню Быстрову. Она была старше их почти на год, и работала в окрасочном цехе РМЗ. Они знали её ещё со второго курса, - встречались на вечерах и танцах. Она тоже училась в ПТУ, но на специальности штукатур-маляр курсом старше. Она была среднего роста, но изысканной, утончённой красоты, казалась очень хрупкой, словно фарфоровая балерина. Володя дал ей кличку Танюсенька. Потом пути их разошлись. Сейчас она стала более женственной. «Хорошую фигуру и спецодеждой не испортишь!» - сказал один из рабочих, глядя ей вслед. И правда, тёмно-голубая спецодежда подходила к её голубым глазам и светлому хвостику волос. Все трое обрадовались встрече и долго обменивались новостями. Позже стали встречаться не только в столовой, но и ходили друг к другу в цех, а вечера часто стали проводить втроём. Иногда к ним присоединялись её подруги, которые откровенно завидовали её эскорту. Ей тоже приятно было идти с такими красавцами гренадёрами.
Володька, так его звала Татьяна, был темноволосым, с широко расставленными тёмными глазами, и с тёмным пушком над верхней губой,- зачатком усов, который его отец называл грязью под носом. Рослый парень при широких плечах имел несколько узкие бёдра и тонкую для мужчины талию, и поэтому выглядел скорее худощавым. Сергей был чуть выше его, и фигуру имел коренастую, богатырскую. Светлые глаза, прямой нос и широкие скулы придавали ему вид русича. Копна прямых светлых волос дополняла это впечатление. Целенаправленно они не «качались», но иногда баловались гантелями и гирями, и оба имели накачанную мускулатуру.
Танюсенька нравилась обоим друзьям, сама же она склонялась больше к Володьке, чем к Серёге.
Но этот выбор был не высказан им, и каждый надеялся и ревновал её к другому, но без показной ревности, и тем более без ссор.
Не прошло и месяца, как их призвали в армию. На проводах она обоим пообещала писать письма, тем более что такое комсомольское поручение ей дали в заводской комсомольской организации. Прощаясь, она впервые поцеловала их обоих в губы и прослезилась.
Как ни просились друзья направить их в ВДВ, но их приписали к стройбату. Сказались полученные в ПТУ специальности.  И всё же Сергей попал в десант. На распредпункте они приглянулись «покупателю» - капитану ВДВ. Он хотел их забрать, но старлей из стройбата не хотел отдавать таких красавцев, а главное спецов! После распития бутылки самогона, конфискованного капитаном у призывников, они сошлись на том, что «один тебе, другой мне». Серёга был отобран в ВДВ. Друзья пытались доказать, что должны служить вместе, хоть в ВДВ, хоть в стройбате, но вместе! Ничего не вышло…
Таня с Володей переписывались ежемесячно, а то и два письма в месяц. От Сергея письма приходили гораздо реже – Афганистан это вам не Пенза. Танюсенька рассказывала о делах на заводе и в городе, об общих друзьях. Переписка с Володькой постепенно перешла в более личную, почти интимную. Примерно через год, он прислал ей свои первые наивные стихи:
«Долго служба идёт,
Дни так быстро летят!
Вот прошёл уже год!
Вспоминаю твой взгляд:
Васильковая синь
Из пшеничных волос.
Ты меня не отринь
Ни в жару, ни в мороз!
Ты меня лишь дождись,
Я к тебе прилечу!
Обними, улыбнись,
Я так это хочу!!!»
Он очень долго бился над последней строчкой, переделывая её. Сначала он написал: «Я тебя так хочу!». Это было, по сути, очень верно, но показалось слишком откровенным признанием. Вариант: «От тебя я торчу!», вообще показался вульгарным. «И мне всё по плечу!» - тоже не понравился. Остановился на варианте «Я так это хочу!!!», поставив три восклицательных знака.
И вот теперь младший сержант Владимир Широков вернулся домой, а его друг Сергей, сержант ВДВ, долечивался в госпитале после контузии и травмы головы. Левый глаз был повреждён и требовал повторной операции. Перед самым дембелем его сдуло с брони заложенным у дороги фугасом в жарком Афгане.
При встрече Танюсенька сказала, что ждала она его, Володьку, но в данной ситуации не может предать и Серёгу, так как он подумает, что она его бросила из-за увечья. И поэтому их отношения не должны развиваться пока дальше дружбы.
А сейчас Володя зашёл в родной сварочный цех. Здесь было скорее жарко, чем тепло, особенно после промозглой улицы. Из-за перегородок и ширм полыхали отсветы сварочных огней, синие дымы затягивались в вентиляцию, но специфический запах сварки ощущался всюду. Его узнавали, подходили и здоровались за руку, как с равным, и это ему было приятно. Кто-то подколол: «Сколько секретных дач построил?» «Товарищ майор не велел выдавать секреты!» – отшутился он.
Петрович встретил его как родного,- пожал руку и обнял. «Здорово тёзка! – приветствовал он, картинно отошёл и сказал,- Красавец, возмужал, усы отрастил!» Володя засмущался, а Петрович продолжал:
- Молодец, что к нам вернулся! Давай впрягайся, у нас полный п… запарка! Впрягайся. Варить-то не разучился?
- Кое-что помню. Я последние полгода в автобате служил, в основном сварочными работами занимался. Больше газом варил.
- Очень хорошо, - обрадовался Петрович.
Владимир Петрович Широков, коренастый мужчина средних лет, двойной тёзка Володи и не родственник, был его наставником на заводе до армии.
- О! Мужик с лопатой идёт! – сказал Петрович.
- Где? – недоуменно спросил Володя.
- Вон! - кивнул Петрович. - Это новый директор Борисов!
- Почему с лопатой? Не вижу.
- Сейчас поймёшь. Слушай!
Директор, крупный мужчина лет пятидесяти, с внушительным животиком, на удивление резво поднялся по лестнице под потолок цеха в остеклённую будку мастера смены.
Оттуда послышался раскатистый мат, изощрённый и грубый. Володя, привыкший к мату в армии, был сильно удивлён, услыхав такое на гражданке. Новый директор, назначенный из Навои, был отъявленным матершинником и грубияном. Кроме ругани, мог крепко наказать, но мог также и щедро поощрить за хорошую работу, особенно выполненную в срок. Через полгода многие начальники переняли его казарменный стиль общения с подчинёнными, и теперь из многих кабинетов был слышен отборный мат.
Чтобы не оскорблять слух читателя, передам общий смысл разговора, доносившегося из будки, другими словами. График монтажа срывается из-за того, что не подвезли тяжёлые задвижки со складского хозяйства по причине поломки козлового крана, а заказанный автомобильный кран ещё не подошёл. Директор кричал, что если они, разэдакие нехорошие люди, не установят такие-сякие задвижки к вечеру, то он им, так-перетак, «яйца лопатой отрубит!» насовсем..!
- Во! Понял! – подмигнул Петрович.
- Да-а-а! – улыбнулся ему Володя, хотя даже слышать это было страшно, не то, что представить! – Успеете?
- А куда мужикам деваться,- причандалы-то жалко! Опять первая смена до полночи работать будет! Совсем люди устали, - скоро пуск, а работы ещё много. Перешли на круглосуточную работу в две смены, но работаем не по 12, а по 15 часов!
Петрович скромно умолчал, что в основном по его инициативе, при поддержке профсоюзного комитета, люди были обеспечены бесплатным горячим трёхразовым питанием, подвозимым из заводской столовой прямо к бытовкам и на рабочие места. А также каждому выдавалось по две пачки дефицитного курева ежедневно. Круглосуточно дежурили диспетчерские автобусы, чтобы в любое время можно было доставить рабочих и ИТР как на работу, так и домой для отдыха.
Поговорив с Петровичем, Володя отправился в ГСС для получения противогаза и инструктажа.
Проходя мимо нового производства, где кипела работа, и людей было как муравьёв в муравейнике, он увидел, как из «рафика» вышли три японца. Невысокие, темноволосые, с характерным разрезом глаз, в красивых ярко-красных тёплых куртках, но без головных уборов, они что-то щебетали по-своему и постоянно улыбались. Красивая, высокая переводчица, явно русская, пыталась передать их разговор присутствующим здесь начальникам. Представитель охранных структур, проще говоря,- гэбэшник, лениво наблюдал за ними, прячась от ветра за автомобиль.
Подивившись на японцев, Володя пошёл за здание, чтобы срезать путь, и обнаружил огромный новый корпус цеха, выстроенный, пока он служил. Дорогу преградил волчатник – натянутая проволока с красными тряпочками. За этим сигнальным ограждение пятидесятитонный кран поднимал огромный металлический бункер. Что-то там заело или не подошло, и один из монтажников полез наверх прямо по решётчатой стойке под бункером. «Куда, твою так?» закричал тэбэшник, а может и прораб, размахивая руками. «Не дрейфь, Иваныч, - я в каске!» - ответил монтажник, не переставая подниматься. «Если что, то каска будет плоская!» - подумал Володя , обходя новое препятствие.
Предполагаемый короткий путь оказался гораздо длиннее!
Может этот эпизод с монтажником, а может заводская обстановка, напомнили ему его первую работу на заводе – сварка оградки на могилку.
Разложив металлические прутки по эскизу на тетрадном листочке, он приступил к сварке. Ему было обидно выполнять такую неинтересную работу. Не успел он приварить несколько прутков, как к нему подошёл Петрович.
- Смотри: криво приварил прутки! Ну-ка, померяй!
- Где? Вроде ровно,- сказал Володя, прикладывая металлический складной метр.
- На штангель, померяй расстояние между прутками! Ну? Шаг должен быть 150 миллиметров, минус толщина прутка -10, итого 140. Покажь. Так, 139 и 4 вверху. А внизу. 142 и 5! Разница больше трёх миллиметров!
- Всего три миллиметра. Почти и не заметно! – случайно срифмовал, практикант.
- У меня глаз – алмаз, – парировал Петрович, - только стёкла не режет! Оградка, конечно, не ружьё, не стрелять! Отойди и посмотри: видишь, все прутки у тебя влево завалены! А почему!
- Глаз косой? – спросил Володя.
- Ну-ка глянь на меня! Да вроде не кривой!
- Руки кривые? Не из того места растут? – предположил практикант.
- Не наговаривай на себя! Нормальные у тебя руки. И шов хорошо кладёшь - без соплей, болгаркой чистить не надо совсем, только окалину сбить! Молодец! Просто поторопился и опыта мало. Вижу, что первый шаг прутка от оси трубы мерил.
- Да! Вот мелом даже начертил, – показал Володя.
- Вижу, что мелом. Здесь метка тонкая, а здесь широкая! Вот и увело. Риску лучше делать чертилкой,- точнее! На такой маленькой трубе ось легче наметить, и ошибка будет небольшая. А на большой как?
- Надо окружность измерить и разделить пополам!
- В целом правильно! А начало окружности где возьмёшь? То-то и оно! Трудно на глаз определить! Проще и точнее мерить от края трубы! Труба пятьдесят седьмая пополам… сколько? 28 с половиной миллиметров. Шаг 150 миллиметров минус 28,5. Скока!
Володя задумался на секунду и хотел уже ответить, но Петрович опередил его:
- Отними тридцать и прибавь полтора – 121,5. Так?
- Так. А зачем такая точность?
- Ну, на заборе может и не надо учитывать полмиллиметра, а на механизмах допуски микронные. Тебе дали простую работу, но и её нельзя делать тяп-ляп! Привыкнешь халтурить, и хорошего сварщика из тебя не получится! А данные у тебя есть! Ты этот забор кому делаешь?
- Не знаю! Вроде Северюхину какому-то?
- Не какому-то, а уважаемому человеку! Он у нас на заводе полжизни до пенсии отработал! Меня учил, вот как я тебя. Отличный мужик был, земля ему пухом! – Петрович умолк на минутку, уйдя в воспоминания.
- Но не это главное, - продолжил он, - а главное: твоё отношение к работе! Поставят эту оградку ему на могилу. Люди посмотрят – кривая! А издали это в глаза бросается! И скажут: «А-а-а, это Вовка Широков делал!» Стыдно будет?
- Стыдно! – ответил пригорюнившийся практикант, - А откуда узнают, что это я? – оживился он.
- Так весь цех видит, что ты варишь! А к Иванычу на могилку многие будут заглядывать! Все его помнят. И поминать будут хорошим словом!
- Так что? Переделывать мне эти прутки? Если срежу, - наплывы останутся!
- Вон болгарка на верстаке. Зачистишь после срезки и трубу и прутки! Умеешь пользоваться?
- Учили!
- Очки надеть не забудь! - подсказал наставник.
Этот урок отношения к работе Володя запомнил навсегда, вот и сейчас вспомнил…
            Пройдя инструктаж, и получив противогаз, Володя пошёл искать Петровича. Нашёл он его в ПТО (производственно-техническом отделе), в конторе завода. Петрович что-то выяснял в чертежах с начальником отдела. Поздоровавшись и постояв, дожидаясь, когда на него обратят внимание, Володя спросил: «Владимир Петрович, Вы возьмёте меня к себе в бригаду?» «Конечно! – отвечал он, и, показывая начальнику ПТО на Володю, добавил, - Разве такого орла кому-нибудь отдадим?»
Володя смутился, а Петрович подозвал его рукой к столу: «Смотри, как японцы отвечают за свою работу!» Он открыл альбом, полистал. Цветная печать на глянцевых листах, скреплённых блестящей пружинкой казалась роскошью для технической документации. «Вот!», - расправляя таблицу сварных швов, сказал Петрович, и, улыбаясь, смотрел на реакцию тёзки. В таблице были параметры швов и сварочных материалов, цветное фото сварных швов с личными клеймами сварщиков, но самое поразительное – рядом было цветное фото сварщика размером три на три  сантиметра и иероглифы, видимо фамилия и имя сварщика!
- Ну как? – вопрошал Петрович, - Впечатляет!
- Да! – сказал потрясённый Володя, - прямо как в анекдоте: «Насколько мы отстали от Германии? - На 10 лет! А от США? - На 20 лет? А от Японии? – НАВСЕГДА!
Все посмеялись.
- Грустно, но верно! – резюмировал кто-то из отдела.
 - А ты знаешь, как они нам свои электроды выдают? Вот смотри, так, так, ага вот: шов – 4,5 электрода такой-то марки. Откусывают, и выдают 4,5 и не больше! Как хошь, так и вари, но обязательно просветят, и, если брак, то исправляй за свой счёт! Начальство сначала испугалось, - пригласили специалистов из Перми и Н-Новгорода. А японцы их всех забраковали после сварки и просветки опытных образцов! А потом из десяти наших сварщиков выбрали трёх лучших, после аналогичных испытаний! Вот так-то! Знай наших!
- А клеймо №1 дали Владимиру Петровичу! – сообщил начальник ПТО.
- Видал такие гвозди? – Петрович взял из карандашницы блестящий витой гвоздь, и перевёл тему.
- Нет! – сказал Володя, вертя в руках невиданное чудо.
- Ящики с оборудованием были такими сколочены, чтобы не рассыпались по дороге! А досочки струганные, гладкие! Хотели их по садам растащить, да не тут-то было, пока разбирали - все в щепки покололи! А гвозди на сувениры разобрали! Ладно, хватит болтать! Ты иди в кабинет ТБ, учи инструкции, сдавай экзамены, получай допуски! А со следующей недели к нам в бригаду. Я поговорю с кем надо. Поработаем ещё недельки 2-3 без выходных!
            6 ноября, точно в срок, была запущена новая, четвёртая на комбинате линия по производству сложных минеральных удобрений! Центральное телевидение показало репортаж в вечерних новостях. С импровизированной трибуны – металлической площадки с ограждением, обтянутой кумачом - первый секретарь обкома КПСС провозгласил: «С пуском этой линии комбинат вышел на первое место в Европе по производству сложных минеральных удобрений! Продукция комбината снабжает весь регион высококачественными удобрениями и продаётся более чем в сорок стран зарубежья!»
Под звуки оркестра и гром оваций был пущен конвейер с продукцией! Из бункера с красочным транспарантом посыпались гранулы удобрения, сначала отдельные, а затем целой струйкой. Первые два мешка удобрений с автографами официальных лиц были отправлены в музей комбината. Были и другие выступающие, которые поздравили коллектив с большой победой и пожелали дальнейших успехов. Министр и представитель ЦК партии не приехали.
Рабочие аплодировали этой показухе, первые ряды размахивали красными флагами.
Почти все знали, что линия ещё не отлажена, автоматика не работает, а высыпавшееся удобрение рабочие носили накануне в мешках с третьей линии, высыпали его в бункер и рассыпали по транспортёру…
Почти два месяца ещё будут идти пуско-наладочные работы, а на полную мощность линия выйдет только к весне. Тогда комбинат действительно выйдет на 1 место в Европе! И в этом заслуга всех коллективов комбината! Три первые линии будут несколько месяцев работать на 112-115%, покрывая дефицит выпуска удобрений.
Володя тоже успеет внести свою лепту в наладку четвёртой линии.
Сергей вернётся домой к Новому году, практически здоровый, только глаз не полностью восстановит свою функцию: видеть красоту этого мира. Он устроится на стройку каменщиком, так как путь в сварщики будет ему заказан. Потом он перейдёт работать к своему дяде, который откроет кооператив по производству железобетонных изделий, в основном колец для колодцев садоводам и фундаментных блоков для гаражей, где ему пригодятся навыки сварщика.
В феврале 1989 года наши войска будут выведены из Афганистана.
Летом Володька с Танюсенькой сыграют свадьбу, а позже своего первенца назовут Сергеем, а друга пригласят в крёстные отцы.
Потом перестройка закончится перестрелкой, начнутся лихие девяностые…
Новых линий пускать больше не будут, да и строить будут очень мало, как жилья, так и заводов. Начнётся эра торгашей, как говорит Задорнов.
Но все четыре линии на комбинате до сих пор работают!
 
Все совпадения случайны.

Число знаков без пробелов: 16911