Ангел

Посвящается молодой
талантливой поэтессе
Лесе Александровой


Холодная пустая ночь. Мысли скоротечно бегут одна за другой, внезапно появляясь и тут же исчезая. Уносятся в неведомые дали, оставляя за собой лишь досадный привкус бесплодных мечтаний и горьких разочарований.
Тяжело вздыхая, ворочаясь с боку на бок, беспрестанно поправляя сбившуюся в жесткий тугой комок подушку, Олеся никак не могла заснуть. Забыться ненадолго, уйти, отрешится от мрачных размышлений, хотя бы до утра не думать ни о чем. Нет, не получится. В душе опустошение и тоска, ненужные злые чувства, а где-то в самой глубине вьет кольца ненависть…
Как все случилось, когда произошло? Она не помнила. Знала лишь, что началось это, очень давно.
Величественной стеной стояли за окном туманные волшебные горы. С раннего детства они семьей на целый день уходили в далекие альпийские луга, поднимались на высокие горные плато. С удивлением и восторгом глядели вниз на зеленеющие долины, хрустальные озера, пасущихся на разнотравье овец… Над ними торжественной чередой проплывали облака, прохладный ветерок играл волосами, а жаркое полуденное солнце ласковым потоком золотистых лучей нежно касалось открытых лиц. Все вокруг жило, цвело и пело, быстрые юркие стрижи пролетали над самой землей, а в вышине, сужая нисходящие круги, неторопливо парил гордый орел. Искрящиеся шапки снега лежали на дальних хребтах. Сверкающей пеленой опоясывали горные вершины, неровной цепочкой уходили наверх в ледники, теряясь в глубоких расщелинах и нависая подтаявшими краями с остроконечных пиков.
Усталые, довольные, счастливые, с большим букетом дивно пахнущих луговых лилий, возвращались они домой. После ужина забирались на широкую кровать, весело и непринужденно рассматривали большой атлас-литографию с репродукциями картин старинных голландских мастеров. Румяные купидоны, обнаженные волоокие богини, портреты умопомрачительных красавиц и блистательных благородных мужчин, прелестные изображения домашних животных и ведущих скудную трапезу крестьян, пикники и пляски на открытом воздухе, чудесные живые пейзажи и аппетитные натюрморты, все это крепко отпечаталось в памяти.
Мама рано научила ее читать. В шесть лет маленькая Леся свободно постигала жизнь по старым толстым книгам, безудержно увлекаясь и забывая про сон. Познавать было очень интересно. Перед ней открывались миры, проносились столетия. Сколько драм, сколько трагедий она пережила! Сколько разбитых судеб проплывало перед ее глазами, сколько невероятных приключений испытала она вместе с героями, сколько безумных романов, отвратительных измен, пронеслось перед ней, свидетелем скольких изумительных сладостных чувств она была! Сколько раздумий, выводов… Как удивительно и странно было постигать все это!
Учеба в школе давалась без труда, в предметах не было ничего необычного. Все шло хорошо. Вскоре появилась очаровательная маленькая сестра, и Леся с радостью и вниманием помогала маме. Родители жили душа в душу, любовь и покой наполняли семью. Казалось счастье бесконечно, размеренная жизнь никогда не покинет их дом, минуют тяготы, пройдут заботы, не коснется беда…
Беда и не коснулась. Ничего не изменилось, все было по-прежнему, все было также легко и беспечально. Все было так, как было всегда. Но…
Сначала легко и незаметно, потом все более пристально, а дальше совсем уже ярко и невыносимо Леся вдруг начала осязать Красоту.
Видела ее везде и во всем. Понимала величие природы и великолепие сотворенного мира, остроту жестов и образность фраз, изящность славословия и неотразимость искренних чувств, прелесть любовных отношений и благородство поступков. Казалось все вокруг исполнено красоты. Законы природы, мироздания, вечности, подчинены лишь ей одной, а все сущее на земле навсегда очаровано чудесным тонким соцветием…
Внутри торжественно, чуть слышно звучал мотив. Переливаясь благостно и томно, удаляясь раскатистым эхом, пленяя и веселя, эта легкая мелодия возносила ее на волнах, заполняла собой душу, поднимала настроение, успокаивала мысли. Было хорошо и просто, Леся будто парила в поднебесье…
Сами собой рождались строки. Строки слагались в рифмы, рифмы в четверостишия. Так получались стихи. Первые, робкие, только появившиеся, наивные и живые. Дальше более серьезные, более открытые, сильные. К окончанию школы несколько толстых тетрадей были наполнены ее ранней поэзией. Восторженные мысли о первой любви, живописные природные зарисовки, посвящения родным, друзьям, подругам, первые размышления о Вечности… Чего только не было в этих потрепанных старых тетрадях!
Поступив в университет, она по-прежнему много думала, размышляла, читала серьезные книги, писала рефераты…
И вдруг все начало резко меняться. Исчезла музыка, пропало настроение. Все в одночасье стало контрастным, черно-белым. Нет, восприятие красоты никуда не делось, не ушло. Но оказалось слишком резким, слишком сияющим и ярким на фоне мрачного, искаженного грубой действительностью, быта. Будто запретный плод добра и зла вкусила она, сама того не ведая. Надломила ветку с древа Познания, углубилась в недосягаемые таинственные миры, открыла ящик Пандоры. И все вокруг разделилось. Померкло ощущение счастья, ушла беззаботность, появились жалость и страх. Стали ощутимы коварство и злость, вероломство и ненависть. Все, что раньше не задевало ее, не волновало и не тревожило, обходило стороной, не обращая на себя внимания, все это вдруг отчетливо обозначилось, ударило, будто молотом, обескуражило тягостным наваждением. Друзья, знакомые, все люди вокруг неожиданно повернулись обратной стороной. Их лучшие качества, добрые поступки, стали не видны, будто спрятались в густую тень, укрылись темным облаченьем, растворились маской равнодушия. Казалось, каждый поглощен бессердечием, собственным эгоизмом, неискренностью. Никто не видел Красоты, а если и видел, то не понимал… Житейские заботы, желания, приземленные мирские помыслы наполняли сердца. Тщеславие и зависть туманили разум, честолюбие и гордыня управляли душой, безумие и алчность читались в глазах. Какая-то дикая разрушающая энергия исходила от них. Будто спали карнавальные костюмы, смылся грим, обнажились пороки…
Временами загадочный морок уходил, и ее опять окружали милые дружелюбные лица, готовые жертвовать всем ради нее. Но быстро менялись картины, опять пробегала тень, в глазах вновь читалась холодность и безразличие. Бесчувственность и безучастность ощущала она со стороны окружающих. Завистницы-подруги оказались банальными сплетницами, симпатичные молодые люди, угодливо рассыпающиеся перед ней комплиментами – обычными лгунами и лицемерами, живущими лишь вожделением и жадностью бесстыдных утех.
Митя – любимый, такой чувственный, возвышенный, нежный, проявил себя неисправимым ревнивцем. Скандальным мелким человеком, безуспешно, вот уже на протяжении нескольких лет пытающимся превратить ее в свою рабыню. Кто бы мог подумать, что из скромного застенчивого юноши вырастет такая редкая сволочь! Сколько ругани, ссор, оскорблений… Ведь любила его, душу ему отдала, себя подарила!.. Странностей этих, грубости, долго не замечала. Все ему прощала. Все! Не оценил Митенька, спутался с сокурсницей, изменил. Клялся, божился, в ногах валялся, прощение просил, колени целовал, плакал…
Поверила ему, пережила, постаралась все забыть, не помнить. Как кот об ноги терся, мурчал ласково, восхищался, глаз не сводил. На руках носил. Все капризы исполнял, радовался. Ненадолго хватило, и недели не продержался. Снова замкнутость, раздражительность, безрассудные претензии, мнительность. Ревность до боли, до головокружения. И обидные подозрения, упреки, оскорбления. Леся долго не хотела верить, что он просто не любит ее, и любовь его какая-то странная, эгоистическая, не настоящая. И любит он только себя одного, свою глупую лицемерную сущность, свои простые низменные желания и совершенно бездуховные потребности.
С большим трудом все же рассталась с ним. Хорошо замуж не успела выйти, а ведь были мысли об этом! Осталась пустота в душе и тянущая боль в сердце. Исчезла легкость, появилась апатичность, безразличие, вялость. Она незаметно для себя погрузилась в затяжную депрессию, сумеречное состояние. Жила будто во сне, двигалась, что-то говорила, отвечала…
Прозрачной стеной окружила себя, погрузилась в свой сказочный внутренний мир, уплыла мыслями в Неизвестное. Она все видела, все замечала вокруг. Но Красота уже не трогала так остро, не восхищала своим совершенством, не радовала по-детски глубоко и непосредственно. Разум отмечал выразительную рельефность между добром и злом. Но все казалось далеким, смазанным, не настоящим, имеющим лишь очертания загадочного размытого видения.
И вот сегодня все как-то изменилось. Рухнула прозрачная стена, пали невидимые покровы, обнаженная реальность всей тяжестью навалилась на нее, и Лесе стало совсем уже невыносимо…

* * * *
В душной спальне нечем дышать, измятая сбившаяся простынь не дает повернуться, лечь удобней, успокоиться. Одеяло съехало на пол, подушка, будто жесткое полено…
Нет, не уснуть уже этой ночью, не провалиться в забытье, не расслабиться. Она порывисто встала, настежь распахнула окно. Свежий воздух заключил ее в объятия, остудил кипящую голову, разметал осколки мрачного дурмана. Раскаленное тело отозвалось радостной дрожью, ночная сорочка трепетала на ветру, блестящие темные волосы разлетелись в беспорядке, открыв миловидное лицо с глазами цвета морской глубины.
Леся вглядывалась в черноту и явственно ощущала, как таинственно и странно проникается она колдовством ночи, ее притягательным загадочным магнетизмом. В холодной вышине сияли звезды, над спящими горами в ореоле туманного свечения повис узкий серп лунного полумесяца. Внизу все покрыто плотной непроницаемой мглой, ни одна вспышка света не озаряла спящего города. Тишина и покой окружили все вокруг, время потерялось в пространстве.
Леся, босоногая, долго стояла, полной грудью вдыхая свежий ночной воздух. Наконец озябла, с сожалением закрыла окно и задернула шторы. Зажгла свет, села к зеркальному столику. Внимательно и долго вглядывалась в свое отражение, затем встала во весь рост, придирчиво осмотрела фигуру.
- Какая я все-таки… - с восхищением поворачивалась кругом. - Ну, ведь красивая? Красивая!.. Что же за печаль у меня? Почему душа не на месте, отчего неспокойно сердце? - перед глазами стоял лунный месяц, сверкая в темной вышине.
Сами собой родились строки:

Вечная Луна,
Бледная
Ты во тьме одна,
Бедная

На глаза навернулись слезы. Вспомнился сегодняшний дикий день, совершенно выбивший ее из колеи.

Утром на конечной остановке собирались толпы народа. Пустые автобусы с минимальными интервалами подходили и тут же отъезжали, переполненные. Но небольшая площадка сразу заполнялась опять. Множество молодых людей, как и она, студентов, пританцовывали от нетерпения на месте. С визгом и хохотом бросались к подходившему транспорту. Веселой гогочущей толпой разбегались по салону. Сзади напирал многочисленный класс рабочих и служащих, спешащих не опоздать к началу рабочего дня, боящихся лишиться премии и схлопотать строгий выговор. Эти личности с невероятной энергией утрамбовывали людскую массу, в момент плющили сумки и баулы, громко ругались и отчаянно жестикулировали, пытаясь из последних сил ступить на отъезжающую подножку.
И среди всего этого сумасбродного человеческого месива самым непостижимым образом возникали силуэты отчаянных пенсионеров и противных обозленных на весь мир старух. Невозможно было понять, как проникали они в автобус, свирепо визжа на всех и злобно огрызаясь. Яростно толкались клюками, испепеляли грозными взглядами, посылали тысячи проклятий тем, кто вставал у них на пути. Но самым удивительным было то, что они всегда оказывались на самых лучших местах. А после смиренно сидели, кротко устремив взгляд в окно и жалобно рассказывая о своих бесчисленных горестях и болезнях. Некоторые хворобы всю дорогу задирались с тяжело дышавшими пролетариями и злобно шипели на веселящуюся молодежь.
Куда устремлялись энергичные пенсионеры, никто толком не понимал. Поликлиника и больница были совсем рядом и зачем путешественники в таком количестве так спешили на другой конец города, для всех оставалось неразрешимой загадкой.
А строки ложились ровными столбцами:

Много на земле
Глаз ярких
Отдают тебе
Искр жарких

К остановке подошло маршрутное такси. С криками и воем к уже забитой телами разъятой двери потянула Лесю озверевшая толпа. Немыслимый водоворот бросил девушку внутрь, больно ударил о стойку. Почувствовала как кто-то, с нечеловеческой силой вцепившись в воротник новой блузки, с треском рвущейся материи бесцеремонно вытаскивает ее из салона. Будто пробка выскочила она, зацепившись своей дамской сумочкой за очки неприветливого сутулого гражданина. Ремень сумки лопнул, очки разлетелись вдребезги, а пронырливый наглый дядя поспешно скрылся за спинами пассажиров. Маршрутка тронулась, двери с противным скрипом закрылись.
Чудом устояв на ногах, в треснувшей по шву блузке, с порванным ремнем и исцарапанной сумочкой, Леся с тревогой смотрела как рядом с ней останавливается очередной автобус. Как плотная многоликая человеческая масса обступает со всех сторон, с какой осатанелостью вращаются глаза обезумевших людей. Бешеным напором, приподняв над землей, понесло ее в салон и, развернув несколько раз вокруг своей оси, благополучно опустило на пол.

Улыбнулась про себя, вспоминая переполненный автобус. Карандаш легко двигался по бумаге:

Много мыслей в них
Ноющих
Ведь не каждый стих
Стоящий

Зажатая со всех сторон, совершенно обескураженная, крепко прижимая к себе искалеченную сумку, она тихо стояла, едва касаясь пола носками туфель. И хотя давка и теснота были для нее привычными, такого странного недоразумения еще не случалось. Было жаль новую блузку, непригодную сумку. А главное поразило то, с какой лихостью ее будто щенка выбросили из маршрутки.
«- Что же это за люди такие? Ведь чуть не натурально по головам идут!» - в это время что-то липкое и влажное мягко прикоснулось к ее ноге. Чуть слышно вскрикнув, не имея возможности опустить голову, девушка с ужасом ощущала как это что-то медленно и неотвратимо ползет вверх. Панически дернув ногой, извернувшись, она все же углядела сетку со свежей рыбой. Пожилой рыболов беззаботно держал ее в левой руке, безразлично глядя на Лесю пустыми нетрезвыми глазами.
С большим трудом оттолкнувшись от бестолкового рыбака, едва потеснив пышнотелую пожилую работницу, кое-как обрела равновесие. Но крепкий сивушный дух, исходящий от невзрачного мужичка, совершенно лишал всякого покоя. Человек устало дремал, держась одной рукой за поручень, и никого не трогал. Возмущенные пассажиры открыто выражали свое неудовольствие, но он так ни разу и не отозвался, мирно посапывая и пуская пузыри.
Бесконечно долго длилась эта обычная поездка. Постояв в плотной дорожной пробке, чуть не задохнувшись от ядовитых человеческих испарений, вся пропитанная чужими удушливыми запахами, с невероятным трудом выбралась она на нужной остановке. Стряхнув с загорелых ног осклизлую рыбью чешую, стремительно помчалась на занятия. И конечно опоздала.

Слова с легкостью слагались в рифму:

Много лишних строк
В повести,
Не претит исток
Совести

На перемене кое-как приведя себя в порядок, неторопливо шла к нужной аудитории. Студенты группами стояли возле стен, непринужденно переговаривались и весело шутили. В самом конце коридора притаился Митенька, радостно держа за руку свою ненаглядную сокурсницу, и мило улыбался. Увидев подходящую Лесю, словно пылкий опытный повеса демонстративно и быстро обнял растерявшуюся спутницу. Страстно и чувственно прильнул к ее губам, не забыв запустить свободную руку под юбку.
С каменным помутневшим взором проходила она мимо них. Вслед раздался громкий издевательский смех. Сердце содрогнулось от обиды, душа разорвалась на куски, в глазах блестели горькие слезы. «- Ну, подлец же ты, Митя! Ох, и подлец!..» - ярость кипела в груди. Хотелось вернуться и со всей силы надавать ему пощечин. Сдержалась, громко стуча каблучками, выбежала на улицу.
Долго сидела в парке на скамье, пытаясь успокоиться. Вокруг суетливыми тенями проходили люди, спешили куда-то. Дети играли, резвясь у шумных фонтанов, по асфальтовым дорожкам неторопливо гуляли влюбленные пары, молодые мамы с колясками горячо обсуждали что-то, собравшись в уютный кружок. Все были счастливы, довольны жизнью, в открытых лицах читалось умиротворение… Всем было хорошо. Лишь она безучастно сидела, раздумывая, часто вытирая мокрые глаза.

Новорожденный стих наливался смыслом:

Оттого судьба
Хлесткая
И вся жизнь - борьба
Жесткая

- Здравствуйте, девушка! Работаете? – перед ней стоял тщедушный, неопределенного возраста, человек, сжимая в руках спортивный велосипед. Он застенчиво и робко смотрел на нее понимающим, не осуждающим взглядом. Было видно, что это мужчина порядочный и добрый, интеллигентный. Стеснительно опуская ресницы, с живым интересом оценивающе оглядывал ее фигуру, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Что вы сказали? - не поняла девушка.
- Работаешь, милая? – еще раз повторил он и сладко облизнулся. – Дорого берешь?
- Да вы что, мужчина? С ума сошли? – до нее только сейчас стал доходить смысл вопроса. – Вы, наверное, парк с борделем перепутали?
- Так бы и сказала! – велосипедист в огорчении ссутулил узкие плечи. – Кто же вас разберет? – с неподдельной обидой мрачно проворчал себе под нос. Прыгнул в седло, и отчаянно вращая педалями, укатил прочь.
«- Ничего себе! Вот это да! За кого меня принимают!» - от бесконечного удивления не было никаких эмоций.

Строки набирали силу, звучали песней:

Но нам есть кому
Каяться
Чтоб не одному
Маяться…

Отложив карандаш, Леся вновь распахнула окно. Над далеким окоемом гор посветлело небо. Звезды поблекли, лунный полумесяц сместился к самой линии горизонта и, мерцая серебристым свечением, постепенно опускался в спящую долину. Легкое движение воздуха издалека доносило запахи луговых трав, остывающего гранита. Благоухание ароматов цветочной пыльцы пьянило и кружило голову.
Она ощущала как чувство красоты и восторженности с новой силой пробуждается в ней, поднимает настроение, очищает душу. Где-то в самой глубине чуть слышно разливалась божественными аккордами музыка, бесподобно прекрасная, вечная. Сердце отзывалось ликующим перестуком, внутри все будто озарилось сверкающей палитрой. Казалось, воспарила душа, поднялась над мирской суетой, полетела навстречу Солнцу…
Перед ней в ослепительно ярких отрезвляющих образах появились картины сегодняшнего дня. Переполненная маршрутка, Митя…
Будто в сумасшедшем калейдоскопе возникали видения безобразных яростных лиц, искаженных отчаянных взглядов. Ухмылки отвратительных хмельных харь, омерзительный смрад истекающей потом толпы изнывающей в тесно сжатом пространстве, гадостное ощущение касания влажной липкой чешуи, издевательский смех вослед…
Вдруг открылась недоброжелательность и зависть друзей, их неблаговидные поступки, взгляды, отношение к ней и друг к другу. В окружении танцующих жутких горгулий похотливо улыбался велосипедист…
- Что со мной происходит? - слезы лились ручьем. – Как так могло случиться, почему все резко изменилось, отчего я потеряла покой? – Леся невидящим взглядом смотрела в окно.
– Ведь так хорошо на земле, так изумителен и красив мир, в котором мы живем, так мудра и удивительна Природа! Сколько гармонии, великолепия, совершенства! И какие странные неприятные существа наследуют эти богатства! Ведь не замечают ничего вокруг, погруженные только в собственный эгоизм, собственное безумие и безрассудство. Все возвышенное для них пустой звук! Только наслаждения, только блага интересуют их. Отвергнуть все непонятное и жить, идти по головам, думая лишь о себе, переворачивать горы ради собственного удовольствия, покорять пространства для своих вожделений, сметать все на пути руководствуясь лишь инстинктами. И чувствовать себя счастливыми…
Ну, а как же верность, любовь, дружба? Все это есть у них в такой извращенной чудовищной форме, что это чувствами и назвать-то нельзя! Но нет, они будут совершенно уверены, что все у них «как у людей»! И на смертном одре как заклинание станут повторять себе: «жизнь состоялась!». И уйдут в мир иной успокоенными, не сомневающимися в своей праведности.

Леся прикрыла окно, села к зеркальному столику. Долго смотрела, как по мокрым щекам стекают слезы, как наполняются светом глаза, как легкими тенями отражаются губы. Сидела, глубоко задумавшись, погруженная в невеселые мысли.

С ясным Месяцем
Под руку
Взглядом оживил
Гниль, труху…

Странные строки негромко пропел мужской голос. Она подняла голову, огляделась. Комната была пуста, окно закрыто, шторы задернуты. Никого не было.
«- Что это? Бред? Галлюцинация? – Леся с удивлением вслушивалась в себя. – Может новое стихотворение пришло? Но почему от мужского имени? Что за странности?»

Бросил в борозды
Семена,
Гордо проросли
Имена…

В дальнем слабо освещенном углу в кресле сидел странного вида молодой человек. Облаченный в длинный средневековый камзол, в невероятной длины ботфортах, с широкой алой лентой, пропущенной через плечо и лежащей на коленях мушкетерской шляпой, нежданный визитер производил ошеломляющее впечатление. Щегольски закрученные небольшие усы, дополнялись белоснежным кружевным жабо и такими же обшлагами на рукавах. Пальцы правой руки нежно поглаживали позолоченный эфес шпаги. Дужка гарды таинственно сияла драгоценными камнями.
С недоумением и растерянностью девушка смотрела на необыкновенного незнакомца. Не успев испугаться, Леся стояла посреди комнаты, понимая, что удивительное наваждение скоро исчезнет.
Но наваждение не исчезало. С галантным поклоном мужчина поднялся из кресла. Открытым приветливым взглядом посмотрел в глаза, повернулся и с изумлением долго вглядывался в пустой монитор компьютера. Затем, так и не произнеся ни звука, сел обратно положив ногу на ногу. Шпоры на ботфортах негромко звенели в такт неторопливому покачиванию. С интересом наблюдал за девушкой, с удовольствием наслаждаясь ее замешательством.
- Вы кто? – она уже овладела собой, уверенная, что это лишь сонное видение, фантом.
Незнакомец приятно улыбнулся, глаза сверкнули огнем:
- Я твой Ангел, Леся!
- Ангел-хранитель? – спросила девушка недоверчиво и озадаченно.
- И хранитель, и наставник, и вдохновитель, - молодой человек говорил серьезно. – Я с рождения с тобой, следую повсюду, не отставая ни на шаг. Тебе не о чем беспокоиться.
- Но почему вы так одеты?
Мужчина весело рассмеялся, надел шляпу:
- Это ты видишь меня таким! Ведь я всего лишь твоя мечта, твоя долгожданная любовь, созданный тобою образ… Твои мысли, устремления, влечения. Я тот, кто направляет тебя, оберегает душу и сердце, кто утешает в минуты отчаяния, сокрушается вместе с тобой, просит Господа о тебе. Кто невидим и неосязаем, непобедим и благороден. Я твой призрак, иллюзия, выстраданная фантазия… Мне известны все твои печали и горести, сомнения и затруднения.
Она внимательно слушала его. Слезы прошли, в глазах появился блеск, лицо будто горело изнутри. И действительно облик незнакомца напоминал собой ее давние юные мечтания о настоящих рыцарях, блистательных аристократах, сильных преданных воинах.
- А зачем вы явились мне? Ведь вы не видимы?
- О, дорогая Леся! Ничего не бывает просто так. Это же по твоему желанию тебе открылась Красота! Ты восхищалась, обольщалась Красотой. Жила в бесконечном восторге, благостном неземном упоении. Ни затруднения, ни всякие неприятности не могли поколебать твоего отношения. Ты легко шла по жизни и в тебе неугасимо пылала страсть. Страсть видеть Прекрасное, осязать себя ее неизменной частью, растворится в этом пленительном чувстве, не видеть, не знать ничего искаженного.
В твоем сердце рождались строки, ты плыла на волнах вдохновения, летела в поднебесье, исчезала за горизонтом, цвела пышной розой, уносилась мечтами в далекие миры. Ты была счастлива, беспечальна, в твоей душе не было зла. И при этом ты видела все безнравственное, мрачное, исполненное лицемерия и лжи. Но это не касалось тебя. Легко отделяя зерна от плевел, шла по жизни в белых одеждах, не боясь ничего. Ты сама была ангелом…
Я всегда находился рядом, я хранил твою душу, берег твой покой.
Так не должно было продолжаться, ибо в основе всего лежала страсть. Я намеренно открывал тебе глаза, желая показать, что в бренном мире кроме Красоты есть еще и ложные понятия. Что люди в большинстве своем совсем не такие, какими представляла их ты. Что горе, трагедии, несчастья это неотъемлемая часть земной жизни, а все грехи и пороки есть не что иное как извращенное понимание добра. Извращенное вследствие огрубения души, помутнения рассудка, раздвоения сознания. Потеря нравственных и духовных ориентиров, стирание всяческих границ, жажда получения одних лишь удовольствий неизменно приводит к страданиям.
Чтобы понять, тебе надо было это увидеть. Почувствовать несправедливое, приблизиться к несовершенному, сердцем ощутить негодование и разочарование.
- Но зачем, зачем все это надо? – широко раскрытыми удивленными глазами смотрела она на своего ангела. – Для чего нужно видеть отвратительную человеческую грязь?
- Чтобы не запачкаться самому, - смиренно ответил ангел-мушкетер. – Ведь тебе дан бесценный дар стихосложения. А слова, они как семена, ложатся в подготовленную почву. Ты сеешь семена и от того какими они будут и что из них вырастет, зависит очень многое. Может быть судьбы людей… И потому твои семена должны быть безупречны. Чистая душа, горячее искреннее сердце лишь основа для правильного творения. Но нужен опыт, жизненная мудрость. А она познается в страданиях и наблюдениях. Не обязательно в это погружаться. Главное - видеть это. Думать, анализировать, размышлять. И делать выводы.
- Значит, чтобы быть мудрой нужно страдать? – Леся присела к ночному столику. – Познать обе стороны жизни?
- Именно так, моя госпожа! – молодой человек учтиво поклонился. – Но страдать душой, переживать сердцем. Предваряя поступки, долго и неторопливо размышлять, искать правильный выход исходя из сложного взаимоотношения совести и разума. Видеть хорошее и плохое, мимолетное и вечное, низменное и бездуховное, вот что должна уметь творческая личность.
Он поднялся, подошел к ней. Звякнув шпорами, опустился на колени. Своими теплыми руками согрел ее ладони.
- В твоей долгой счастливой жизни еще много будет разных переживаний. Будут печали и разочарования, странности и недоумения, огорчения и разные ситуации… Но все это не коснется твоей природы, не оскорбит сердце, не запятнает души. Тебя встретит именно та большая Любовь, какую ты ждешь. Может жизнь и не станет легкой, но в ней будет много радуги, счастья, тепла. Чистота и доброта отразятся в творчестве. Очень многие будут очарованы твоей поэзией, ибо люди по сути своей стремятся к возвышенному. Красота навсегда останется с тобой, но уже не в виде страстной потребности ощущать ее, а как спокойное и мудрое размышление, как основа мировоззрения, как Богом данная сущность. Солнечным светом наполнится твоя жизнь, искрящимися огнями засверкает любовь, дивной звездой воссияет душа…
Он пристально смотрел в ее раскрытые удивленные глаза. Говорил мягко без нажима, приятным ласковым голосом проникая в самую глубину сознания. От его ясного взгляда струился поток ослепительных тонких лучей, волнистые волосы переливались загадочным лунным свечением. Руки излучали живую энергию.
Леся явственно ощущала, как через касания пальцев происходит невыразимое словами духовное единение. Как прекрасный неведомый мир раскрывается перед ней грандиозным великолепием и она, медленно растворяясь, сама становится частью этого мира.
Чудесное блаженное состояние радости и покоя, совершенного счастья…
Она медленно открыла глаза…
Пустая комната, разобранная кровать, закрытое окно. Лишь в темном дальнем углу возле мягкого кресла лежит старинная мушкетерская шляпа…

Июль 2014



***в тексте стихи Леси Александровой и гр. Калинов Мост

О, это вовсе не новелла и даже не рассказ. Это полноценная повесть, причем, написанная грамотным и образным языком. :botanik:

Прочел. И остался доволен.