Всё есть дождь

Как сейчас помню конец очередной рабочей недели. Город бредил предчувствием выходных, припася их, как дефицитные пилюли от одиночества. Но мне они оказались ни к чему. Я шел к любимой. К любимой скамейке у меня во дворе. И знал, что встреча будет особенной. Особенной, как всегда.

По дороге я зашел в продуктовый, купил нефильтрованного и сухарики. Стоя в очереди в кассу,  вспомнил про пустой холодильник и купил еще пару батонов, докторской колбасы и венских сосисок на развес.

Дома меня никто не ждал, поэтому я устроил мини-пикничок на двоих. Для себя и скамеечки. Мелкий июньский дождик изредка покалывал лицо и руки, но был настолько невесомым, что не успевал долетать до земли, испаряясь где-то в кронах деревьев. Приговорив первую бутылку, я принялся за сухарики. Голуби, тупо клевавшие землю, смекнули, что к чему, но их, как всегда, опередили более проворные воробьи. Впрочем, никто не остался обиженным.

Только разлетелись птицы, как стали подтягиваться бездомные животные. Ничего не поделаешь, пришлось пустить в расход  докторскую и сосиски. Не успели они уйти, как появились люди. Точнее, людьми они назывались условно. Личностью не обладали, их влекло только желание взять еду и съесть ее. Нищие, наркоманы, проститутки ползали вокруг меня и получали то, что хотели.

Постепенно с преходящими людьми стали случаться занятные метаморфозы. Появились те, кто осознавал свою нищету, но стеснялся ее. Еле живые старики, изможденные дети, - они ходили на двух ногах, но сгорбившись, будто придавленные каменной плитой. А еду брали, отвернувшись в другую сторону.

Вскоре подтянулись личности странного сословия. Они искали оправдания своей ущербности, и чем дальше, тем изысканнее становились их оправдания. Девушки, искавшие выгодного замужества, аферисты, лентяи. Мне быстро наскучили их замысловатые речи, и тогда я нащупал в кармане ложь. Она представляла собой маленький росточек, но годилась для любой почвы. За неделю этот росточек лжи превращался в непроходимый лес, в котором – делай, что хочешь. Людям понравилось.

А потом пришло целое семейство. Муж, жена и трое детей. На их лицах отражалась какая-то спокойная, глубокая уверенность в себе. Я спросил, - чего бы им хотелось. Они рассмеялись и сказали, что сами могут поделиться с каждым - теплом и радостью. Но мне не хотелось отпускать их с пустыми руками, и я отдал здоровье. Все здоровье, что у меня осталось.

Умилялся я недолго. Стали появляться люди, которые хотели чего-то особенного. Вначале - острых ощущений, но потом все свелось к деньгам, а в последствии – к власти. Причем, что интересно, - чем большей властью обладал человек, тем в большей степени он был готов на унижения. Элитарные правящие структуры мало чем отличались от нищих.

Замыкали процессию люди, обладающие истинной властью. Что такое «истинная власть», я так и не понял, но оказалось, что эти люди хотели зрелищ. Они наблюдали за происходящим, а потом, сверив часы, со скучающим видом ушли куда-то сквозь деревья.

Я подумал, что с людьми, вроде как - все. И закурил. По идее, дальше должны были идти божества, и не ошибся. Первыми стали собираться мелкие бесята. Забавный народ, их заинтересовали мои пакости и плотские искушения. Я раскурил с ними свой самый первый косяк. А что еще мы творили, не скажу. Ну, неловко.

Затем пошли бесы покрупнее, и грехи, которые они забирали, становились все серьезнее. И так до тех пор, пока не пришли они.

Пока не пришли три девицы. Три грации, чья красота не давала тепла и света. И я понял, что придется вспомнить. И я вспомнил - про Элечку. Вспомнил, как оставил ее, беременную, сказав, что у меня своя жизнь. Мне было 19 лет, и жестокость определялась только глупостью, ничем больше.

Я не думал, что она может покончить с собой. Я не знал, что она любила.

 И каждое воспоминание стальным тросом вытягивало на Свет Божий мой самый тяжкий грех. Обливаясь слезами и потом, я тащил наверх это чувство вины, что искалечило мне всю жизнь. А три девицы стояли и ждали. И, наконец, получив свое, они впились зубами в мою боль. Ведьмы жрали этот грех с душком, чавкали, и лица их были отвратительны в своей красоте. Насытившись, девицы привели себя в порядок, как будто ничего и не случилось. Мне даже захотелось разглядеть их получше, но силуэты ведьм оказались просто игрой света и тени в листве.

Сказать, что я испытал невероятное облегчение, значит не сказать ничего. За столько лет я забыл, как выглядеть человеком в своих глазах. Хотелось смотреть смело, в груди затрепетало ощущение силы и уверенности в собственной правоте.

А потом пришла маленькая девочка и протянула мне одуванчик. Поднялся ветер, и он стал облетать моими друзьями. Каждый «парашютик» выбирал неповторимую траекторию, и я мог проследить – кто, как устроил свою жизнь. Очень интересно и красиво. Я поблагодарил девочку и подарил ей детство.

Девочка ушла, и я понял, что остался совсем один. Ветер усилился, дерево уже не защищало от дождя. Небо стало свинцовым и медленно опускалось мне на плечи. Я взглянул на Небеса. В Них читалось столько неизбывной печали, что эта встреча прошла за пределами понимания умом и сердцем. Что я отдал, и отдал ли вообще, в привычном понимании, осталось неизвестным. Поэтому, детали общения с Небом мне запомнились плохо. Временные рамки тоже определить не удалось, но мне кажется, все закончилось довольно быстро.

Начался ливень. Ветер гнул деревья, листья рвались мокрыми клочьями. Мир вокруг меня потерял очертания, казалось, что вода заполняла само пространство, а я сидел на скамейке, как в резервуаре или аквариуме.

И тут я увидел вдалеке человека. Он медленно шел мне навстречу, не обращая внимания на разыгравшуюся стихию. Когда гость приблизился, то показался мне знакомым. Предложить ему было нечего, но у него самого оказалось пара холодненьких и колбаска. Мы разговорились, и этот мужчина оказался не просто приятным собеседником, он был чуть мудрее меня. В его словах угадывалось то, до чего мне оставался только шаг.

И тут я понял, что всю жизнь неправильно пользовался органами чувств. Я забыл, как слышать, и начал видеть речь собеседника. Слова плыли сквозь меня, составляя причудливые, но осмысленные конструкции, в них читались контуры, рельеф, движение. Потом я забыл, как видеть, и начал слышать запахи. Пахла Земля, воздух, дождь. И запахи эти оказались гораздо богаче музыки.

Пришла пора расставаться, и я попрощался со своим новым знакомым, и он остался наедине с моей скамеечкой. Разговор так увлек меня, что я не сразу догадался, что встретился с самим собой. Откуда шли мои ноги и куда, было неясно, но главное, что вскоре скамеечка снова встретит меня - нового, мудрого…

И даже дома, когда осознал, что меня больше нет, я все еще помнил, как видел звуки. Но уже не мог понять, что это означает. Я смотрел в раскрытое окно на город, а дождь все лил, лил… Постепенно, границы самого «я» стали размываться. Соотношения величин, частей и целого потеряли логическую основу. Последнее, что я помню конкретно, это странную фразу «Всё есть дождь». И действительно, ничего, кроме дождя не стало. И я… я просто…

Я просто увидел свет. Он ворвался в мои легкие, и стало ясно, что легкие есть. Свет заполнил все потаенные уголки, как воздух  заполняет вакуум. Мне захотелось кричать. Это странно, но я ничего не знал, совсем ничего, но твердо понимал, что снова жив. Я увидел голоса, веселые голоса, что провозгласили…

«Мальчик! Поздравляем, парень у вас!»