Чужое племя

Чужое племя

Река ушла. Вода еще оставалась  в русле, но она отхлынула от берегов, оголив коряги на илистом дне и шершавые бронзовые тела крокодилов. Сначала отход воды не пугал ее, но теперь Нкиру всерьез обеспокоилась о судьбе племени. Раньше жизнь на берегах Реки была беззаботной и счастливой, главное следить за крокодилами, но они боялись нападать на детей, если рядом стоял хотя бы один старший. А нынче дети не могли даже добраться до мутно-желтой воды, не рискуя свалиться с крутого берега в вязкую жижу, по которой даже верткие крокодилы не решались ступать. Оттуда их невозможно будет вытащить, как ни тянись. И все же хуже прочего – неминуемая жажда. Если река продолжит уходить и дальше, вскоре от нее останется одна тонкая жилка. Земля вымирает, трава вокруг давно пожухла, а безоблачное небо не давало дождей много-много дней. Нкиру не умела считать дни, но хорошо помнила, что последний раз вода лилась с неба еще когда старый Зикимо не потерял почти весь слух.

Нкиру и сама была уже не молода, давно племя шло за ней так же, как когда-то шло за ее матерью. Так они однажды добрались до этой реки, надеясь, что отсюда им уходить не придется. Но ведь они ушли с прошлого места, значит, там тоже не стало воды или растущей на земле и деревьях пищи (а мясо племя тембо не ело). Сухой ветер гулял среди сухих трав, и многие жители уже покинули обжитые места. Только ОНИ приходили все чаще. Злые хищники, черные, как самая глухая ночь, с горящими глазами, убивающие криком. Нужно было двигаться туда, где рождается солнце, там должна была оставаться вода, ведь не высохла же она во всех краях! Солнце опускалось за горизонт, кривые высохшие деревья плавились на фоне его красного лика. Нкиру созвала племя к большому одинокому баобабу, под которым она так любила отдыхать у реки, глядя на детские игры. Старое дерево раскинуло изломанные руки с зелеными пока, но редкими листьями, вздрагивающими на знойном ветру. Тембо часто собирались тут для принятия важных решений, однако столь важных пока перед ними не вставало.

Юный и горячий Узома пытался возразить, предлагая идти вверх по реке, прогнать тех, кто там живет, и забрать их воду, но неодобрительные взгляды соплеменников и вид старших, мрачный и угрюмый, быстро закрыли ему рот.

- Мы пойдем за небесным глазом, - сказала Нкиру. – Моя бабушка говорила, что он выходит из большой воды, а потом проваливается сквозь землю. Так что идти к концу земли глупо, отправимся же к ее началу.

Они пошли, впереди нарастала ночная тьма – обиталище злых черных демонов, убивающих тембо и пожирающих их кости. Их называли шетани, старались избегать за много горизонтов, но теперь, когда мир начал умирать, шетани стало больше. Тембо уже сложно стало прятаться от них.

Сделав привал под большими деревьями, где их хуже было видно, Нкиру говорила младшим: «Всегда смотрите, чтобы шетани не подкрались к вам в темноте, днем их видно лучше, но они также опасны. Даже жестокие нгвена не столь страшны. Шетани лишает жизни криком, похожим на гавканье, его иногда слышно в ночи. Запомните этот крик до конца ваших дней и всегда убегайте, если услышите его пока еще не поздно». Дети ее слушали, однако за играми быстро забывали важные наставления. Племя шло дальше, ночью прячась в гуще кустов и деревьев, хотя их мало оставалось в саванне, а днем вставали в колонну, идя за Нкиру. Кибоко и твига, все уходили от высыхающей реки, но они разбредались в другие стороны. На горизонте в закатные часы виднелись лишь далекие тени высоких твига. Два раза Глаз прокатился по небу, жажда крепчала, и утолять ее получалось исключительно благодаря сочным листьям, не тронутым доныне тлетворной жарой.

Однажды под вечер племя Нкиру повстречало других тембо. Они шли вслед за Глазом в низине, в то время как Нкиру вела свой народ против Него по возвышенности. Это было хорошо, ведь говорить с кибоко или твига тембо не умели. Нкиру громко их окликнула, спросила, не видали ли они воды и куда идут. Но ей ответили, что большой воды они не видели, хотя и шли не той тропой. Однако они отчаялись искать воду на восходе и шли теперь к Высокой траве, что слева от хода Глаза. Тембо туда обычно не ходили, в Большой траве никогда не знаешь, кто и откуда за тобой следит. Нкиру только пожелала собратьям удачи и повела племя дальше. В небесах кружили тени падальщиков, ждущих, когда тяготы пути наконец свалят кого-нибудь из бродяг. Но они терпели, шли на пределе сил, и все-таки терпели. Ближе к вечеру бесконечные саванны перешли в спуск к руслу еще одной реки. Река пересохла давно, однако не полностью: на широком просторе между берегов чернели лужи грязи, а в них поблескивала вода – дар небес. От нестерпимой жажды тембо готовы были броситься в эту грязь, хватать драгоценные капли друг у друга, глотать их вместе с землей. Только старшие соплеменники знали, какой грязь бывает опасной, как жадность может довести до беды. Нкиру пошла первой, щупая лужи, некоторые из которых были шириной с крону старого баобаба для совещаний. За ней пошли опытные, но не самые старые члены племени, потом дети и только после детей – старики. Нкиру и ее помощники отыскали место, где грязь не доходила выше пальцев, туда первым делом согнали младших. Воды всем не хватало, из одной лужи пили по трое, по четверо. Делились, о жадности позабыли сразу же, ведь главное для выживания племени – взаимопомощь.

Нкиру пила из отдельной лужи, ей уступили из уважения и благодарности за то, что вывела племя хоть не к большой, а все же воде. Воды было мало и она была грязной, но сейчас это не имело значения. Нкиру жадно глотала, позабыв обо всем на свете, даже о долге вождя. И лишь испуганный крик молодой Мазози заставил оторваться от лужи. Ее сын, кроха Изоба провалился-таки в яму, коварно сокрытую жижей. Нкиру бросилась на помощь, расталкивая непонимающих сородичей, Мазози не имела еще опыта, не умела ни воспитывать, ни следить за детьми. В одиночку она не вытащила бы сына. Никто так и не понял причину спешки Нкиру, пока не стало поздно. Перепуганная мать в неуклюжих попытках вытащить дитя затолкала Изобу еще глубже, совсем еще малыш, он мгновенно задохнулся, нахлебавшись разжиженной грязи. Пристыженные соплеменники собрались вокруг, отводя взгляды, им стало совестно, что жажда возобладала над чувством братства. Им стыдно было слышать протяжные стенания Мазози, ведь теперь они могли только сочувствующе погладить ее по плечам и голове. Скорбь навалилась на все племя, даже вода не шла в рот после трагедии. Все молчали, один старый Зикимо временами качал головой и издавал невнятное ворчание. Наверное, он видел будущее…

Ночью племя снова остановилось под деревьями. Здесь была пища и укрытие от непогоды и хищных охотников, чьи глаза, словно звезды в ночном небе, то загорались среди густой травы, в кустах или на ветке кривой акации, то гасли, оставляя жертву в неведении своей дальнейшей судьбы. Стоянка выдалась неспокойной, воздух разогрелся и едва не обжигал заветренную кожу, бледный Глаз сделался больше обычного, а вскоре на горизонте зардело зарево. Для восхода было рано, хотя свет напоминал рыжие или желтые волны, исходящие от светлого Глаза. Обычно Нкиру радовалась появлению Глаза, восторг пробуждающейся жизни охватывал ее, но только не сейчас. От этого свечения в саванне исходила опасность, высокие травы полнились тревогой. Затем послышался топот. Много ног стучало по земле, в ночи разносились испуганные крики. Шум и вой обрушились на мирное стойбище, огненная волна поднялась выше деревьев, разгоняя ночь.

Племя не знавало пожаров, возле реки, окруженные прохладой, они лишь изредка видели за горизонтом рыжее зарево, но даже в самые жаркие дни огонь не подбирался так близко. Страх распространился быстрее пламени, в ужасе все вскакивали и порывались бежать врассыпную. Нкиру и двум наиболее мудрым ее помощникам стоило многих усилий останавливать их. Они бегали и окликали паникеров, иногда хватая их. Собрав племя, Нкиру быстро погнала его вдоль пожарища, охватившего, казалось, всю саванну от горизонта до горизонта. Они бежали всю ночь до рассвета, пока вконец не выбились из сил. При перекличке не досчитались двоих. В суматохе они мчались, не разбирая пути, и отбились. Сколько их ни звали, сколько ни кликали, никто не возвратился к сородичам. Горе вновь посетило блудное племя. Даже малыши знали, что в одиночку выжить очень сложно самому большому и сильному. Либо хищники подстерегут тебя, когда ты будешь спать или ослабнешь, а то и сами черные шетани придут за твоими костями. А от них нет уже спасенья, так говорили старики. Кое-как подкрепившись у небольшого кустарника, племя двинулось к горизонту. Нкиру упорно шла, прочно веря в успех, ведь иначе получается, что все было напрасно. Но вот к следующему вечеру племя дошло до непреодолимой преграды. Странная стена перекрыла им путь, разделив простор саванны. Она казалась непрочной, но сломать ее не получилось, как ни усердствовал силач Узома да прочие молодые и крепкие. Касаясь стены, они испытывали страшную боль, видимо черные духи ночи успели опередить тембо, и заперли их в ловушке. Отсюда виднелись огни в логове шетани, слышался их вой.

- Все, дальше не пройти, - отчаялись падающие от усталости странники.

Если демоны выстроили стену перед ними, то почему бы не прижать их сзади, не запереть в маленький загон и не убить своим дьявольским криком? Шум голосов мешал мнения в одну кучу, начиналась неразбериха, и Нкиру взяла инициативу, пока не поздно. Ее громкий крик испугал соплеменников сильнее зачарованной стены.

- Мы свернем от жилища шетани, обойдем эту преграду, а дальше будет вода. Вы чувствуете свежий ветер? Он может дуть только с большой воды!

- Нет! – взбунтовался Узома. – Преграда может не кончиться, я предлагаю напасть на шетани, они меньше всего ожидают этого от нас, думают, мы глупые и пугливые. А мы убьем их всех, и уже никто не помешает нам добраться до воды.

И он ушел, взяв с собой одного самого верного товарища. Больше поддержки его затея не получила. Два силуэта быстро исчезли в ночной мгле в направлении огней логова шетани. Больше их в племени никогда не видели. Зато той ночью слишком уж шумно было в саванне, а потом громко кричали демоны шетани. Нкиру же выбрала другой путь, но ей не повезло преодолеть полупрозрачную стену, и она повела племя назад, держась рыжеватых бугров гор на горизонте. Много птиц летело в ту сторону, должно быть и вода там осталась. А впереди еще много ночей, когда злые шетани выходят на охоту. Желая отомстить, они непременно пустятся в погоню.

Ночь выдалась душной и невероятно темной, но включив фонари можно спугнуть глупых тварей. Вот из-за этого и машины оставили возле дороги, спрятали в кустах возле забора на свой страх и риск. За нарушителями границ заповедника строго следят в последнее время, патруль чаще берет с собой оружие. Одного неудачника на прошлой неделе прошили из «калашникова» ни за хрен собачий. Но не ходить сюда снова и снова невозможно, цена на рога носорогов, да на слоновые бивни растет вместе с риском. Трое чернокожих парней подкрались к стойбищу слонов на пять метров, животные спали и их не заметили. Вожак банды по прозвищу Слонобой (получил за то, что застрелил добрый десяток этих зверюг) поднял винтовку.

- Куда целишься? – толкнул его в локоть подельник. – Это, по ходу, главная самка, ну ее на фиг. Да и старая уже.

- Ты на бивни глянь, - усмехнулся гнилой ухмылкой Слонобой. – Толкнем, потом месяц сюда можно не соваться.

- Я бы того здоровенного самца пожил, - хмыкнул второй подпевала. – А так ты их зря спугнешь. Если вожачку застрелить, они точно взбесятся.

- Не убегут далеко, если фартонет, сразу двух-трех уложим. Они выстрела боятся, ведь так? А я нынче подготовился.

С этими словами браконьер погладил новенький глушитель, подогнанный под его винтовку, хихикнул и нажал на курок…