CТОЯТЬ, МЕДВЕДЬ !

     Все это случилось давно. Так давно, что порой кажется, будто  этого и не было вовсе.  Был я тогда совсем еще молод. Многое казалось мне правдой, верил и в то, что на необитаемых островах клады зарыты. А как же, Стивенсона, чай, читал! Вот, и был в районе тогдашнего моего проживания один остров на северном негостеприимном море-окияне. Островок этот  не то чтобы далеко был, скорее, просто он никому не был нужен. Ну что там, на Севере Дальнем? Скалы да птичий помет. Говорят, еще лежбище моржовое там. Но это летом.

     Мне же возможность выпала побывать в тех местах самой настоящей полярной зимой! Как Нансену, мля. Шла гидрографическая партия куда-то, и маршрут ее пролегал аккурат мимо этого Буяна (фамилия-то у островка другая, это я так, маскируюсь). Прикинул я своим опытным взглядом морского волчонка: та-а-ак, думаю, денек на острове - напишу свое имя бессмертное, краской масляной, на скале той неприступной, над водами мрачными нависшей, откопаю сокровища несметные - и скорее обратно, домой, мамкины пирожки с брусникой трескать.

     Времени на все про все положил я себе три дня, как в сказках. День там - казну добываю, природу изукрашиваю, два дня обратно, пехом, теряя по дороге монеты золотые из рюкзака  худого.
Ну, это сказка долго сказывается. Собрался я, отпросился у маменьки и с работы на три дня, дело, мол, важности необычайной.
Привыкли, видать, к моей дурости, отпустили, рукой начальственной безнадежно махнувши…

     Как ехали мы с народом тем бродяжьим - отдельная история. Могу сказать только, что уж очень весело и берегов из кабины ГТТ* я почти и не видал. Да и че на них смотреть-то? В снегу все. А тут лица обветренные, бородатые, зубы скалят, ужасы рассказывают, бутылочку опять же из рук в руки передают. И я прихлебываю, усов тогда не було еще, так, по щекам стекало.
 
     Так что доехал я с комфортом. По дороге пытали они меня, что забыл я на острове этом окаянном том. Но не мог я им тайну детскую выдать, что просто хочу посмотреть, каково это, на острове одному-то. Как Робинзон Кукуруза, только круче. Отстали они от меня, пальцами у виска покрутили да и высадили, прямо у подножия скалы этой неприветливой. Да на прощание еще, люди добрые,  оставили мне три ящика пустых, чайку вскипятить.
Вот, собственно, и все…

     Ну да, совсем забыл!!! Там же в заглавье-то - медведь. Про него писать тоже, что ли? Тогда будет немножко длиннее, но надо, раз взялся. В общем, так. Обойдя за пару часов остров по кругу, понял я, что дурака свалял, как обычно. Кто ж зимой-то клады ищет?
Меток  пиратских под снегом не видно, черепа - они тоже белые, как снег тот. Как отличить? Краска опять же на морозе прилипает, да не к скале, а к кисточке и рукам, писать не хочет. Да и холодновато что-то. Дома на печи теплее, однако, будет. Значит что? Правильно. Значит, надо обратно идти. Ну что же, зато прогуляюсь.

     Но имя свое для потомков на скале той я все-таки решил намалевать, ну хоть как получится. В крайнем случае, кусками краску накладу.
     Полез я, горемычный, на вершину ту неприступную. Конечно,  барахлишко свое все внизу сложил. Аккуратненько, как маменька учила, все в кучку и рюкзачок сверху. Чтоб не потерять и не искать потом, как носки бывалоча, по всему дому пятиэтажному.

     И вот же оно как, люди добрые, тока отлез я на расстояние приличное – глядь, а к вещам моим кто-то в маскхалате подбирается! Пограничники, что ли? - думаю. Застава где-то рядом тут вроде, тоже на каком-то острове маются служивые. Ну, давай я  руками махать и горлом орать. Мол, мир-дружба - «Шприх зе я русский! Нихт шиссен! Дас ис капитулишен!». Что-то типа того.

     А он, гад, вдруг рюкзачишко мой хвать, и бежать! На всех четырех, стало быть, лапах… Медведем оказался, ворюга окаянный! А еще в почетную, говорят, какую-то Красную книгу занесен, хулиган и воришка. Можно подумать, мало их у нас там по северам шастает. На всех и рюкзаков,  видать, не хватает, вот он мой и поволок.

     Как слетел я со скалы той на твердь снежную, и не упомню. Но быстро, даже еще кончик хвоста медведя того (и не белые они совсем, а скорее желтые, и здесь врут) увидал. И вот бегу я за ним по льду и кричу: «Стоять, медведь!!! Давай поделимся, я тебе тушенки дам и курева! Да погодь ты, куда улепетываешь?! Стоя-а-ать!»

     Долго бежал я за ним, запыхался. Сел, шапкой о лед хлопнул! А потом вдруг задумался. А что, если бы догнал? Ружья не взял, языком медвежьим не владею, приемов страшных не знаю. Пожалуй, и хорошо, что не догнал-то…

     Потом вернулся я в лагерь свой обворованный. Ревизию делать.  А что там ревизировать-то? Ну, чайник остался с заваркой, банка кильки в томате, что я выложил, и пачка сигарет в кармане. Еще краски банка и ружье. Оба предмета несъедобные. Хотя… Насчет краски еще потом подумаем, там же вроде олифа есть.

     Ну вот, обещание про медведя выполнил. Кто подумал, что я там с ним биться буду не на жизнь, а на смерть, так зря. Я-то  в красную книжку эту не занесен, потому и преимущества все не у меня. Да и,  как оказалось, бегает этот гад быстрее.

     Осталась у меня дорога домой. В два дня я не уложился, так как  под конец пути обессилел слегка. Килька в томате, да еще мороженная, - это вам совсем не сало. И глазки свои зоркие в том пути я подпортил. Очки у меня, от солнца которые, тоже в рюкзачке остались-то. Одно радует, мишки эти, северные, теперь вполне, наверное, выглядят, в «капельках»-то, по-модному. Вот  думаю, не коале ли какой своей, подарил их мишка тот северный?

     А самое главное, охоту свою к островам необитаемым и сокровищам халявным я тоже там, на льду этом, потерял. Вот так- то!

*ГТТ - гусеничный тяжелый транспортер.