Над людьми зависло небо, нет ужаснее порока,
Чем предсмертный стон святого, смерть великого пророка,
Что казалось нам бессмертным, стало вдруг недолговечным,
Что казалось нам серьёзным, стало жалким и беспечным.
Всё, к чему стремились люди, уходило безвозвратно,
Называли что постыдным, оказалось вдруг приятно.
Все плоды с запретных веток мы уже давно поели,
Все грехи мы испытали, и дурные песни спели.
Души гордость потеряли, променяв её на слабость,
Всё, что было так любимо, променяли мы на гадость,
Нет ужаснее исхода, лишь летальная концовка,
И вся жизнь на этом свете, это наша зарисовка.
Смерть великого пророка… С ним погибли наши души.
Сердце бьётся безутешно. Жизни ритм его заглушит.
И всевидящее око смотрит вновь бесцельно с неба,
Там внизу дерутся люди, за один кусочек хлеба.
Будто от ужасной жизни мы ослепли и оглохли,
В безысходности немели, слёзы на щеках засохли.
Такова людская участь, такова её природа.
Смерть великого пророка… Смерть великого народа.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0111958 выдан для произведения:
Над людьми зависло небо, нет ужаснее порока,
Чем предсмертный стон святого, смерть великого пророка,
Что казалось нам бессмертным, стало вдруг недолговечным,
Что казалось нам серьёзным, стало жалким и беспечным.
Всё, к чему стремились люди, уходило безвозвратно,
Называли что постыдным, оказалось вдруг приятно.
Все плоды с запретных веток мы уже давно поели,
Все грехи мы испытали, и дурные песни спели.
Души гордость потеряли, променяв её на слабость,
Всё, что было так любимо, променяли мы на гадость,
Нет ужаснее исхода, лишь летальная концовка,
И вся жизнь на этом свете, это наша зарисовка.
Смерть великого пророка… С ним погибли наши души.
Сердце бьётся безутешно. Жизни ритм его заглушит.
И всевидящее око смотрит вновь бесцельно с неба,
Там внизу дерутся люди, за один кусочек хлеба.
Будто от ужасной жизни мы ослепли и оглохли,
В безысходности немели, слёзы на щеках засохли.
Такова людская участь, такова её природа.
Смерть великого пророка… Смерть великого народа.