1.
Утром легко и беспечно дух уничтожит тюрьму.
Жизнь человека - конечна, но я бессмертье возьму.
Неколебимо и прямо на внеземные круги
Будда выходит из храма. Свиток прочитан? Сожги.
Видишь? - Отброшена маска. Веришь? Не имидж - судьба.
Рядом шальную развязку подстерегает толпа:
"Это писатель Мисима, он заигрался в войну"...
Разуму невыносима низость предавших страну,
трусы, бойцов презирая, ждут заземляющей лжи.
Если ушли самураи, значит, пришли торгаши!
2.
Может быть, в родине дело... Может быть, в родине сна -
недостижимостью тело испепеляет она,
небом чарует бесцельно, мир погружая во тьму.
Власть совершенства смертельна, но я бессмертье возьму!
Нужно героя доверье, или мечта дурака,
чтобы вонзить в подреберье длинную искру клинка?
Ждал утонченную прозу апофеоз простоты,
тело раскрылось как роза, высшей стяжав красоты.
И по лицу на мгновенье, молнией, зримой едва,
судорога наслажденья, судорога торжества.
«Как тяжело с утра подняться, как будто заключённый». Начало жизни и бессмертье не добыто, корыто плавает, пусто, душа и дух и то кольцо, что волей, разумом зовут, эмоции самосознанье тут, и круга нет, а ломанная, та прямая, путём я назову, иду хромаю, и Будды нет, не вышел не прочёл, и свиток не сожгли, остались самураи. Они не изменят ни долгу, ни судьбе, ни имиджу. Весне и сакуре не изменить, и сад камней не удивить, смирением и верой, и бойцов не обвинят в никчемности, и трусость, не при- станет, следом, ни к ним, ни к сыновьям ни к внукам, что с молоком и материнской лаской впитали воины страны, что как скала на краешке земли, стоит непоколеби- ма, ясно. Мечтой живём как дураки и знаки, сны мы собираем, фильтруем, душу сохра- няем, и пепел не сойдёт, а свет и чары раз- летятся вслед, власть совершенства не сме- ртельна, бессмертье не подарит, нет. Сэп- пуку, высшая граница, для самурая и деви- ца, замоет кровь и уберёт, весь беспорядок и сотрёт с лица его улыбку счастья, что прес- тупил он безобразья, свершившихся на бренном теле и в этом истина поверь мне.
Помочь сайту
Поздравления
