А нам бросала вызов свой заснеженная тундра,
И мы, плечами до крови втираясь в постромки,
Не размышляя по пути, что низменно, что мудро
Летели ночью сквозь буран по берегу реки.
А сколько стоил каждый шаг, когда кончались силы
И кроме снега ничего не видно впереди.
И каждый день пинками ног, обутых в мокасины
Будил нас сумрачный метис для нового пути.
А после тяжело дыша мы дрались из-за мяса,
Здесь брата брат валил на снег, сражаясь не на жизнь,
Ведь безошибочный инстинкт подсказывал нам ясно,
Что завтра новый перегон мы вряд ли пробежим.
На наших спинах и боках оставлены наколки-
Следы отточенных когтей и яростных клыков.
Мы точно волки голодны и дики точно волки,
Но жажда жизни бьется в нас сильней, чем у волков.
Но если вдруг собачью жизнь мне б выдали вторично
Я предпочел бы утонуть еще слепым щенком,
Узнав, что эта жизнь пойдет приторно логично,
В обнимку с ножкою стола и комнатным цветком.
Бежит моя лихая жизнь, дрожа от непогоды
Но я не лаю на судьбу, на голод и тычки.
Моя свобода рождена отсутствием свободы.
И я готов ее ценить, вжимаясь в постромки.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0142747 выдан для произведения:
А нам бросала вызов свой заснеженная тундра,
И мы, плечами до крови втираясь в постромки,
Не размышляя по пути, что низменно, что мудро
Летели ночью сквозь буран по берегу реки.
А сколько стоил каждый шаг, когда кончались силы
И кроме снега ничего не видно впереди.
И каждый день пинками ног, обутых в мокасины
Будил нас сумрачный метис для нового пути.
А после тяжело дыша мы дрались из-за мяса,
Здесь брата брат валил на снег, сражаясь не на жизнь,
Ведь безошибочный инстинкт подсказывал нам ясно,
Что завтра новый перегон мы вряд ли пробежим.
На наших спинах и боках оставлены наколки-
Следы отточенных когтей и яростных клыков.
Мы точно волки голодны и дики точно волки,
Но жажда жизни бьется в нас сильней, чем у волков.
Но если вдруг собачью жизнь мне б выдали вторично
Я предпочел бы утонуть еще слепым щенком,
Узнав, что эта жизнь пойдет так нудно и теплично,
В обнимку с ножкою стола и комнатным цветком.
Бежит моя лихая жизнь, дрожа от непогоды
Но я не лаю на судьбу, на голод и тычки.
Моя свобода рождена отсутствием свободы.
И я готов ее ценить, вжимаясь в постромки.