Мама, милая мама

[Скрыть] Регистрационный номер 0538244 выдан для произведения:
 
               Катя Иванцова давно не бывала на могиле своей матери. Со времени смерти Евдокии Ивановны прошло ровно десять лет, тогда для четырнадцатилетней Кати её смерть казалась большим и совершенно непоправимым горем.
               Катя испугалась.  Тогда трепетала от одного слова интернат. Её родители расстались тогда, когда ей едва исполнилось семь лет. Её отец увлёкся молоденькой практиканткой, красивой улыбчивой студенткой-старшекурсницей.  Эта девушка и разлучила Игоря Ивановича с женой. Катя боялась одного, что отец навсегла забудет о ней, и желала милой улдыбчивой Лидочке всего самого страшного.
Эта Лидочка словно бы сошла с экрана во время показа зарубежного фильма. Одетая всегда очень красиво и по можде, она могла свести с ума любого ужчину. Игорь Иванович учпел устать от капризов своей болезненной жены, и охотно схватился за спасительный повод разорвать их отношения.
Даже наличие дочери не отвратило его от новой подруги. Лидочка относилась к Кате по-доброму, и даже наставила на том, что Игорь Иванович должен забрать дочь к себе, словено бы румынскую стенку и цветной телевизор «Радуга». Катя возмущалась, она не хотела становиться бессловесной игрушкой,  и на Лидочку с её красивыми локонами смотрела полчти зверем.
Отец с Лидой переехали в более просторный город.. Отец присылал положенные долчери алименты и дакже баловал её всяческими милыми гостинцами. Но всё же Евдокия Ивановна продолжала считать своего мужа предателем. Она старалась забыть и мужа, и такую несносную Лидочку, что откровенно смущала дочь своими стараниями.
Смерть к матери пришшла внезапно. Казалось, что у гнё, словно бы у забавной заграничной куклы просто отказал завод, или лопнула невидимая другим пружина. Приеавшая на вызов скорая могла только засвидетельствовать смерть.
Катя тогда едва с ума не сошла. Ей вдруг стало особенно страшно, словно бы она была виновата в смерти своей матери. Вероятно, не эиви она рядом с нею, мать так юбы не волновалась и не умерла бы так рано.
Отец явился тотчас, слвоно бы только лишь за сигаретами выходил. Он сказал, что не позволит дочери жить в казенном учреждении, чи что Евдокия сама виновата в своей такой ранней смерти.
В чём была вина матери Катя так и не поняла. Она была рада, что у неё остался папа, пусть он даже и обзавёлся новой женой.
Лидочка стала чуть крупнее и грудастее. Она уже не так явно походила на заграничную актрису, и на Катб смотрела с каким-тор странным, пеочти участливым сожалением. Кате было слегка не по себе. Нё особенно смущал её единокровный брат Антон, который, как некогда она готовился статьь первоклассником.
Нп ум Кате приходили разные глупости. Она явно жалела, что так и не сумела простить своего отца. Их мсоюх с матерью был таким непрочным, и напоминал скорее детскую игру в «дочки-матери», чем вполне сознательную семью. Мать не раз говорила, что вытащила отца Кати, словно бы фокусник белого кролдика из своего цилиндра. Она тогда была готова на всё только бы не отстать от подруг, которые уже обзавелись обручальными кольцами и смортрели на свою товарку с каким-то особо остьрым презрением. Евдокий Ивановна, которую. все называли просто Дуней была рада даже такому избалованному челорвеку, как Игорь Иванович Иванцов по прозвищу «И в кубе».
Он был слегка старше Дуни и смотрел на неё словно бы на кем-то потерянную куклу, откровенно жалея. И тогда он тоже был в чём-то определенно виноват, поскольку даже на заключении брака невольно краснел и слегка  заикался от волнения.
 Евдокии тогда казалось, что она вытянула счастливый билет. Обычнео ей часто попадались такие билеты, она даже удивлялась тому, с какой лёгкостьб преподаватели останавливали и торопливо записывали в зачётку – отлично или хорошо.
Вероятно, её жалели, словно бы неразумную и совершенно неприспособленную к эизни сиротку. Евдокия была обычно рада своим «Отлично» и «хорошо» и не пыталась понять, стьолит ли ей рассчитывать на серьёзную карьенру после окончания института.
После своего замужества, она больше не грезила кульманами и чертежами. По сути, она попоросту счделала страшную ошибку, возомнив себя генальным инженером. Аме нё знания в сопросате и теории машин и механизмов покоились в глубине её мозга, словно бы сокровища Али Бабы в его пещере.
Теперь ей хотелось без конца видеть свою новорожднную дочь. Она казалась Евдокии каким-тор неземным чудом. Даже всегда такой молчаливый и корректный Ишлрь Иванович был для неё теперь лишним. Она сумела получить с него желанную дань, и теперь почти не нуждалась в нём, слвоно бы в каком-тио случайном навязанном ей попутчике.
Катя теперь понимала, как её мать была неправа. Она попоросту изводила своего мужа капризамим, считая его своей собственностью. Ей самой было немного жаль отца. Он попалсмя на уджочку и ьыд вытащен из реки своей холостой жизни на сухой и каменистый берег женатости.
Лидия была гораздо умнее Евдокии Ивановны. Она не старалась уержать Игоря Ивановича. Ей казалось, что тот и так давным-давно похож на красивого породистого пса, который гордо вышанивает с ней рядом, не имея возмсожности сорваться с короткого поводка.
Игорь  Иванович боготворил свою вторую жену. Он теперь считал себя виноватым, и всегда угождал ей, стараясь быть всегда рядом. Даже то, что он привёз Катю, было выполнением просьбы Лиды, которой не хотелось второй раз рожать , чтобы подарить своему сыну долгожданную сестру.
Сейчас, спустя десять лет, Катя уже по-иному смотрела на конфликт своих родителей. Он казался ей какой-то пустяковой ссорой. Мать сама оттолкнула наскучившегно ей человека, разочаровавшись во вчерашнем принце и увидав в нём только жалкого свинопаса. Она только ожидала удоьного случая, чтобьы расстаться с Игорем Ивановичем.
Катя понимала, что эта всегда такая больная и капризная женщина только играла с ней, словно бы с бесгласной и покорной своей судьбе куклой. Играла, поскольку никогда не знала, как именно правильно быть матерью. Она сама толкнула своего мужа в объятия практикантки-разлучницы. Толкнула только для того, чтобы иметь вполне законный повод для расставания.
Катя устала быть для матери  сначала забавным пупсом, затем милой, но слишком быстро растущей  куклой. Она видела, что матери попросту нрвится играть с нею. Она вполне бы могла и вовсе не производить её на свет, но постеснялась прослыть детоубийцей.
Отец был только жертвой своей жены. Он всегда ухитрялся делать что-то не так. Даже его роман с милой Лидочкой был смехотворен, словнео бы был попросту срисован с чьего-то чужого романа.
Катя не узнавала того старого городского кладюища. Оно сильно  изменилось, поскольку вокруг было гораздо больше могил.
Могила её матери зщатерялась теперь среди других. Тут нежали отставные полковники и генералы и даже один профессор в области права, над чьим прахом проливала свои слёзы вполне скорбная Фемида.
Катя с трудом угадывала черты матери в потускневшем фотоовале. Мать давным-давно обратилась в невесомый призрак. Она наверняка успела ситлеть физичекски, а своей душой находилась явно не тут, а в каком-то ином в более тихом и спокойном месте.
Катя боялась одного, что сделает все те же ощибки, что успела совершить её мать. Что её муж тоже окажется кроликом из шляпы, И что она будет искренно презирать своего младшего брата.
Антон вырос избалованным барчуком. Он теперь  оканчивал школу и стыдливо топтался на пороге своего совершеннолетия. Его глаза с какой-то завистью скользили по ладной фигуре сестры, невольно вгоняя ту в краску стыда.
Катя принимала брата за маленького, но вполне уже развязного Эрота. Антону покорялись многие сверстницы, готовые ради своего кумира на всевозможные опасные глупости. Катя понимала, что стоит перед глазами, словно бы телеграфный столб. Она уже успела разочароваться и в своей мачехе, и в Антоне, предпочитая думать теперь больше о будущем, чем о прошлом.
Мать была в этом страшном болоте прошедшего. Она явно расплачивалась за свои грехи, поскольку взирала на своюб дочь с какой-то звериной тоской в глазах. Катя удивлялась тому, что так старстно любила эту женщину, что во след за ней откорвенно презирала и клеймила похором своего отца.
Миденькая Лидочка была теперь уже не Лидочкой, а Лидией Ивановной. Она тодже опасалась таких вот милых вертихвосток, с красиво напомаженными губами и красивыми лицами. Она тоже могла в любой момент переселиться под мошильный холмик.
Катя теперь удивлялась тому, с какой быстротой позабыла свою мать. Как сумела подольститься к Лидии Ивановне, которая, в отличие от мачехит сказочной была совсем не злой.
Скорее злой и нетерпеливой была покойная ныне Евдокия Ивановна. По сути, она сама желала разлукис мужем, но не такой явной и гадкой.
Катя пыталась вспомснить сам процес похорон. Ей казалось, что окруждающие её люди торопятся похоронить её мать, словно бы она была не живым человеком, а мешком полным давным-давно прогнившего мусора. Мать явно успела досадить многим. Она словно бы мстила миру за свою такую скучнуб и откровенно безалаберную жизнь.
Даже то, что она отказала мужу в счастье отцовства, было её мимолётным капризом. Евдокии отчего-то казалось, что это муж предал её, сойдясь с этой милой пигалицей.
Катя постаралась не думать сейчас о прошлом. Мать была теперь далеко – и во времени, и в прострагстве. Она попросту растворилась а небе, словно бы некогда грозная грозовая туча.
Катя улыбнулась. Теперь она была готова вновь вохвратиться к своему отцу и к Лидии Ивановне. Именно эту милую женщину ей вдруг захотелось назвать своей мамой, своей милой мамой