И СТАЛИ НЕБЕСА ЧЕРНЫ, КАК НОЧЬ...

Время уже близилось к рассвету, но Алеся всё никак не могла уснуть, хотя очень устала. Впрочем, то и не удивительно, ведь вчера было столько впечатлений. И всё за один день. С утра ушли на покос. Как мужики, так и бабы. К ним подключилась и молодёжь, недавно закончившая школу. И многие из них уже стали колхозниками.

А что, нужно было поспешать, раз установилась хорошая погода. Ещё неизвестно, сколько она продержится. До этого дождь, не прекращаясь, лил целую неделю. И чтобы, скошенная ранее трава не сгнила окончательно в валках, приходилось каждый денёчек и, ясное дело, под никак не желавшим уняться дождём, ворочать эти тяжёлые, набрякшие влагой пласты. После этого рук было не поднять. Но это куда ни шло, больше напрягало и раздражало постоянное брюзжание и покрикивание колхозного бригадира Сымона Парфенчика, - с него ещё станется. А сейчас, когда прояснилось, нужно было всё просушивать, и снова ворочать. И всё вручную.

Правда, было весело. Работали спорно, с шутками и прибаутками. Рядом с Алесей справно махал вилами Стёпка Масляк, невысокий, но ладный, всё при нём, парень, старше Алеси на два года. Нет, а посмотрит в сторону девушки, иногда  задорно и прикрикнет, подгоняя: «Эй, хорошулечка, поспешай. И давай, принимай аккуратнее».

Стёпка с Алесей стояли на верху огромной скирды и укладывали сено, которое им подавали снизу крепкие и высокие мужики, близнецы Куценко. Те действовали неторопливо, но дело своё знали – метали такие массивные охапки сена, что только держись. Молодёжь едва поспевала всё разложить и утоптать.

Пот катился с Алеси градом. Впрочем, как и со Стёпки.

Эх, сейчас искупнуться! Было бы неплохо. Вон он, Буг, рядышком, всего в километре, за широким и, казалось, бескрайним полем. Но это только так казалось – всё имеет свой конец. Поле упиралось в небольшой перелесок – сосенки, берёзки и разная мелкая поросль, - а сразу за перелеском была широкая, сразу и не переплывёшь, река. Только туда нельзя – там государственная граница. Раньше это была панская Польша. А сейчас не поймёшь что, - говорят, Германия. Впрочем, какая разница. Лишь бы жить не мешали. Тем более, как известил недавно председатель, между немцами и нашими – нашими?! – подписан какой-то пакт о ненападении. И это хорошо. Значит, войны не будет.

-Всё, принимай, последнее, - крикнул снизу один из братьев. А вот кто, Алеся не разобрала. Иногда она путала кто из них Савка, а кто Гришка.

Последняя охапка получилась увесистой. Видимо, братья собрали, обчесав скирду со всех сторон, всё в кучу, а затем - метнули вверх.

Пряное пахучее сено просто сбило с ног стоявших там стоговальщиков, неожиданно придавив их всей массой. Алеся и Стёпка так и упали прямо друг на друга. Стёпка оказался сверху, уткнувшись девушке в лицо своими сухими  и горячими губами, а руки его оказались у неё на груди, одна даже как бы невзначай скользнула за ворот просторной домотканой рубахи и нежно прошлась по небольшой округлости.

Алесю так и бросило в жар. Вот нахалюга! Что это он себе позволяет? Но это до того было приятно и непередаваемо, что девушка какое-то мгновение боялась пошевелиться, словно ждала – что будет дальше?

Только Стёпка сам первым понял нелепость положения и резко вскочил, чуть, было, не сбросив копу сена обратно вниз, но вовремя успев ухватится за неё руками.

-Что разлеглась! – не зло прикрикнул он на Алесю. – Давай, помогай…

Домой возвращались усталые, но довольные. С сеном разобрались. Но на этом колхозная работа не заканчивалась – завтра будет новый день, и он принесёт ворох новых забот. Впрочем, завтра  воскресение. Законный отдых. Хотя какой в колхозе может быть отдых? Особенно летом.

Алеся шла с бабами и девчатами, а Стёпка чуть позади с мужиками и своими погодками, но девушка чувствовала спиной и затылком на себе пронзительный взгляд парня. Иногда даже порывало повернуться и показать ему язык, но она сдерживала себя, - неизвестно что подумают остальные.

Дело близилось к вечеру, но Алеся успела сбегать на сажалку, что находилась в какой-то паре сотне за деревней, и обмыться от пота и сенной трухи, что прилипла к телу. Сразу стало свежо и приятно. Повезло, что в этот момент никого не было у водоёма, и можно было достаточно долго поплескаться себе в удовольствие.

Дома наспех перекусив, точнее, выпив полкружки молока и съев ломоть хлеба, Алеся побежала на соседнюю улицу. Там у старой Поречихи, в её вполне добротном домишке, собиралась молодёжь на посиделки. Когда, конечно, было холодно или шёл дождь, всё происходило в избе. Бабка даже разрешала устраивать танцы, - понимала, ведь сама когда-то была молодой. Но сейчас было лето, и для этой цели больше подходило подворье, где и так уже каждый пятачок был вытоптан крепкими и молодыми ногами. И то хорошо – сорная трава расти не будет.

Оттуда уже слышались лихие и весёлые переливы, - это Васька Степанюк  терзал во всю свою обшарпанную трёхрядку. Васька был женат, и ему было уже за пятьдесят, но ему нравилось находиться в центре молодёжи. К тому, кроме его другого гармониста в деревне не было. Правда, у Микульчиков был патефон, но допроситься у прижимистого Егора, чтоб тот дал его хотя бы на время, было равносильно смерти. Зато вот Васька был всегда безотказен, когда не попроси, хотя жена его иногда и ворчала: «Что, старый козёл, снова к молодицам собрался?». Но это так, для проформы, а на самом деле знала, что Васька её ни на кого не променяет.

Танцевали в основном девчата, а вот парни просто наблюдали, слегка переговариваясь между собой. О чём? Это оставалось для девчат тайной. А ведь так хотелось узнать! Может, именно её обсуждают, да ещё за глаза.

Стёпки пока ещё не было. И Алесе даже стало как-то неинтересно. Всё, как и вчера. Попляшут, потреплются, перемоют косточки друг дружке, а потом разойдутся по домам.

Так и случилось. Стёпка так и не пришёл. А ведь она так хотела его увидеть. Возможно, у того нашлась работа и дома. Семья-то большая, мать, братья и сестрёнки – мал, мала, и меньше. А Стёпка единственный в доме хозяин, - его отец погиб случайно от шальной пули, когда на их землю в 39-ом, так сказать, с освободительной миссией пришла Красная Армия. Вот теперь и вертится, как может, разрываясь между колхозной работой и своим подворьем. А что будет с его близкими, когда Стёпку самого заберут в армию. К этому всё и идёт – подходит по возрасту…

Поразмыслив, что уснуть вряд ли уже получится, Алеся натянула долгополую синюю в цветочек юбку, набросила кофтёнку, и через раскрытое окошко выпрыгнула в сад. Влажная от росы трава сразу приятно охолодила босые ноги. Даже пары шагов хватило, чтобы подол юбки стал мокрым и тяжёлым и захлопал по лодыжкам. Но это ничего – не привыкать.

Их дом стоял почти на краю деревни, третий в ряду, а от леса находился всего в полукилометре, – близко, если идти по грибы и ягоды. А места у них богатые на то и другое. Вот и сейчас Алеся решила ещё раз убедиться в этом. Наверное, черника уже поспела. Хорошо бы полакомиться.

Долго искать не пришлось – черничник в этом году был на удивление высокий, густой и усыпан крупными иссиня-чёрными ягодами. Мечта любой сладкоежки.

От увлекательного процесса насыщения Алесю оторвал какой-то странный и с каждой секундой всё больше нарастающий гул. Гул доносился откуда-то сверху, а вскоре девушка увидела и его причину. Высоко в небе появилась череда чёрных движущихся точек, потом ещё одна, и ещё…

Не прошло и минуты, как этими движущими точками было усыпано всё небо. Внезапно несколько точек отделилось от основного потока и скользнуло вниз, и уже через мгновение стало ясно, что это никакие не точки, а самолёты. Летательные аппараты на бреющем полёте пронеслись в ту сторону, где находилась пограничная застава, и сразу же пространство взорвало огнём и оглушающими взрывами.  

И началось. Мир словно захлестнуло в безумии. Взрывами и огнём озарилось всё вокруг, а не только на одной заставе. Снаряд взорвался даже поблизости, срезав шрапнелью верхушку сосны, и та спикировала вниз рядом с тем местом, где сидела Алеся.

Девушка в ужасе рухнула прямо в черничник, давя собой спелые ягоды, - те так и брызнули кровавым соком. Несколько минут Алеся лежала, онемев и окаменев, не понимая, что же это такое произошло. Но это понимание вдруг внезапно прошло сквозь всё её тело непонятной жгучей болью, и эта же боль вторглась в её  девичий разум: «Это война!».

Война! Какое страшное слово. А как же тогда все разговоры о ненападении и дружбе с Германией? Неужели обман?

Господи! Ведь там, в деревне, остались её родные, мама, сестрёнки. Там Стёпка. И значит, нужно бежать туда. Может быть, нужна её помощь.

И Алеся, резко вскочив, быстро метнулась в сторону деревни. Мокрая юбка больно хлестала по ногам, но ей было все равно. Главное, успеть.

Взрывы уже прекратились, точнее, ушли куда-то дальше на восток, оставив после себя смерть и разрушения.

И тут девушка встала, как вкопанная. На месте, где стояла хата Васьки Степанюка, самая крайняя в деревне, это если считать от леса, зияла огромная рваная воронка. Сам домишко разметало по всей округе. А с ним, наверное, и то, что было ранее Васькой и его женой, Меланьей… 

Прямо на дороге лежала разорванная пополам трёхрядка…

Алеся прижала ладони к лицу и закричала, тем самым, разрушив установившуюся несколько минут назад тишину. Вслед девушке взвыли  все деревенские собаки, надрывно, неистово и понимающе – пришла беда.

Послышался топот ног. Алеся оторвала руки от лица и увидела, что к ней со всех ног бежит мама, растрёпанная, в одной ночной сорочке.

Занимался новый день, но создавалось ощущение, что небеса ещё не скоро прояснятся и очень долгое время будут черны, как ночь.

А где-то на колхозном поле дотлевала, став в одно мгновение огромной кучей пепла, скирда, на которой Алеся впервые почувствовала, что такое любовь…

7 июня 2012 года.