Сергей КАЛИТА: «Стихи начал писать, начиная с пронзительных любовных записочек...»

Всегда восхищаюсь художниками и поэтами. Даже порой сожалею, что Господь не наделил таким даром. Ведь это, как кажется, и есть настоящее чудо… Волшебство. Можно сказать, из ничего на чистом листе бумаги вдруг появляются лёгкие линии осеннего пейзажа или нежные очертания милого женского силуэта, а мысли, мысли, вдохновенно облечённые в поэтическую форму, ложатся длинным столбцом четверостиший… и вот оно — Великое Искусство, Истинная Поэзия. Да это, немного перефразировав русского классика Константина Паустовского, и есть душевный подъём, свежесть, живое восприятие действительности, полноты мысли и сознания своей творческой силы! Поэтому, когда случается познакомиться с каким-нибудь художником, поэтом, писателем… или просто встретить интереснейшего собеседника, побеседовать с ним — это всегда яркое событие, от которого получаешь не только массу бурных впечатлений, но ещё и такой творческий позитив, что готов даже «горы свернуть».

Сегодня у меня в гостях Сергей Калита. Поэт, писатель. Лауреат многих литературных конкурсов…

— Сергей, у вас техническое образование, несомненно, каждый день выходите на работу, вы женаты, имеете троих детей… да ещё ко всему пишете прозу и стихи, которые неизменно побеждают на литературных конкурсах! Как вам удаётся всё совмещать? Неужели правда, что одно другому не мешает и чем-то не приходится жертвовать? Как семья относится тому, что вы занимаетесь творчеством , как-то поддерживает? Это, наверное, ваши первые читатели и слушатели?

— Знаете, Игорь, одно другому не мешает. Да и никогда не мешало. Правда, когда мои дети были маленькие, то я и писал мало — от случая к случаю. Всё получалось спонтанно, так сказать, в порыве вдохновения. Теперь дети подросли, у них своя жизнь, разъехались кто куда. Правда, средний сын уже год как женился, но вот внуками нас пока не спешит порадовать. Так что мы с женой сейчас одни. И никто не мешает моему творческому процессу. Жена иногда всё же возмущается, когда я больше обычного засиживаюсь за компьютером, называет меня компьютерным маньяком. Хотя до маньяка мне далеко — работаю только несколько часов, да и то по делу: пишу своё и читаю иногда других на разных литературных сайтах. Кстати, жена — мой самый первый читатель и слушатель. Наверное, зорко следит за тем, чтобы я не создал чего-нибудь такого непотребного — своего рода личный цензор.

— Меня друзья тоже называют типа того… Компьютоманом. Просиживаю перед монитором долгими часами…

Как вообще попали в литературу? В вашей семье были поэты, писатели? С чего всё началось, что подтолкнуло к творчеству? Когда написали своё первое произведение и что это было?

— Как я попал в литературу? У каждого это происходит по-разному. Но обычно начинается с того, что вначале читают других. И иногда запоем. Вот таким запойным, как только стал сознавать, что даёт интересная книга, читателем стал и я. Из библиотеки приходил всегда с кучей книг под мышкой. Особенно нравились сказки разных народов мира, затем я перешёл на фантастику и исторические романы. Вот тогда и попробовал себя в написании небольших рассказиков об остроумном космическом путешественнике инопланетного происхождения. Накропал даже целую общую тетрадку. И сие произведение давал читать друзьям и одноклассникам. В общем, говорили, что неплохо. И что это было именно так, можно было судить по затрёпанности рукописного фолианта. Интересно было бы сейчас подобное перечесть, но жаль ничего не сохранилось. Это о прозе. А вот стихи я начал писать, начиная с пронзительных любовных  записочек, и, естественно, в стихотворной форме одной своей однокласснице, в которую тогда я был влюблён без памяти. Дело было в седьмом классе. И, конечно же, писал не открытым текстом, а шифровал свои послания, как мне думалось, весьма оригинально. Одноклассница, естественно, ничего не понимала и затем приставала с разъяснениями. Только мне того и было нужно — повод начать более тесное общение. Правда, потом с этого ничего не вышло. Я имею в виду дальнейшие отношения. Но это дало толчок к тому, что я начал сочинять стихи. И даже рискнул посылать их в разные молодёжные газеты и журналы. Удивительно, но кое-что даже печатали.

— Как между нами, оказывается, много схожего! И мне в детстве очень нравились сказки, было время, что только их и читал… Кстати, тоже начинал с фантастики!

Чем вам интересна современная литература? И наоборот? Почему?

Понимаю, Сергей, о вкусах не спорят, можно по-разному относиться и к поэзии, и к прозе, но, как порой кажется, всё же есть общее, что многих объединяет…

Каких писателей и поэтов вы с удовольствием читаете, кто близок по духу, кого цените?

— Я тщательно слежу за новинками в современной литературе, и порой там можно найти очень много интересного – попадаются просто удивительные находки. К слову, я всеяден, точнее приемлю все стили и жанры, если они, конечно, мастерски исполнены. Теперь, когда есть интернет, доступна любая книга, не то, что раньше, когда томик Булгакова или Кафки был тем ещё дефицитом. Сейчас хватает всего, на любой, как говорится, вкус, только бы не заплутать в дебрях этой вседоступности. Правда, много чернухи и разного негативного чтива, которое ничему хорошему не учит читателя, а наоборот развращает и развивает дурной вкус. Но с эти ничего не поделаешь — свобода выбора.

Можно долго и до бесконечности перечислять, кто мне из писателей и поэтов нравится, но предпочтение я отдаю Людмиле Улицкой, Василию Аксёнову, Алексею Иванову, Дине Рубиной, Марине Семеновой, Елене Хаецкой. Это из современных русских авторов. Из зарубежных мне нравятся Жозе Сарамаго, Фрэнк Херберт, Айзек Азимов, Рэй Брэдбери, Чак Паланик, Рушди Салман, Пабло Куэльо, Бернард Вербер, Джордж Мартин. Недавно ещё открыл для себя интересного автора Маргит Сандему, её многотомную сагу о Людях Льда.

Из классики: Пушкин, Достоевский, Лермонтов, Бунин, Осоргин, Есенин, Маяковский, Пастернак, Ахматова, Булгаков. Из современных поэтов нравятся Иосиф Бродский, Евгений Евтушенко и Владимир Высоцкий. Из белорусских авторов можно выделить Якуба Коласа, Янку Купалу, Василя Быкова и Владимира Короткевича.

— На ранней стадии творчества не было желания кому-то подражать? Или у вас сразу начал вырабатываться свой стиль?

— Моими кумирами того периода, естественно, были Владимир Высоцкий и Сергей Есенин. Впрочем, достаточно многие прозаики и поэты мне нравились. Наверное, многим я вначале пытался в чём-то подражать — не без этого. А потом стал проявляться и свой стиль, который, как вдруг оказалось, не пришёлся ко двору, мол, не тот формат. А вот, что такое формат мне пояснить не соизволили. Возможно, и сами не знали.  Но я всегда старался писать доступным и понятным языком, особенно в поэзии. Быть лаконичным до простоты. По этому поводу у меня даже есть стихотворение.

Лаконично всё — лаконично.

Если времени нет у вас —

пролистайте…

Всё будет отлично.

Для иного

найдите час.

Всё исписано,

всё пропето,

всё прочувствовано насквозь.

Но по-прежнему ищут поэты

в старом — новое.

Хоть и врозь.

И спешат те поэты по кругу.

Но тот каждый пройденный круг

вызывает эмоций вьюгу.

Не спонтанно.

И даже не

вдруг.

Всё заложено в их хрупких душах,

тонкой плёнкой лежит на верхах,

созревая, чтоб после разрушив

оболочку,

раскрыться

в стихах.

Где всё будет

изновь лаконично,

но пронзительно —

до простоты,

и возвышенно,

и гармонично —

не предел

совершенству

мечты.

— Сергей, бытует мнение, что поэзия — это язык души, это чувства, переживания…

Как там у поэта?

«К чему молчать, когда бежит строка?

И над листом опять дрожит рука.

И мысли все наперебой, гурьбой

Пытаются нас разделить с тобой…»

Вы согласны с таким мнением? Вообще, что для вас есть поэзия? А что проза?

— С этим мнением я согласен на все сто. Часто стихи более эмоциональны, чем проза. Кажется несколько рифмованных, можно и нерифмованных строк, если принять во внимание вольный и белый стих, а сколько в них чувств, переживаний, или же страсти. Душа поёт!

Я однозначно люблю и прозу, и поэзию. И не от того, что пробую себя в написании того и другого. Лично для меня проза и поэзия неразрывны — одно как бы дополняет другое. В стихах я всегда стараюсь развить сюжетную линию, чтобы были и образ, и мысль, и чтобы чувствовалась драматургия. А вот прозе я иногда придаю особого рода поэтичность, даже независимо от сюжета, весёлый он, или наоборот.

— Антон Павлович Чехов говорил, что писать прозу или стихи можно научиться, а вот писать картины — талант свыше... По-вашему, быть поэтом или писателем — это от Бога? Или это всё же приходит с годами? Потому спрашиваю, что знаю несколько реальных примеров, когда люди ранее, кроме, конечно, школьных сочинений и простых писем родным, никогда ничего не писали, а на склоне жизни на них что-то низошло, их вдруг… будто «прорвало» — и понеслось-понеслось, неудержимо: один стих, рассказ рождались за другим, потом даже книжки издавались…

Что легче написать — стихотворение или рассказ? Почему? Какой творческий подход считаете правильным — писать всё в порыве вдохновения или мастерски складывать слова в строки?

— К примеру, насколько я помню, в детстве и юности я неплохо рисовал. Лучше чем писал тогда стихи и рассказы. Животных и людей мог изобразить до того реалистично, что те смотрелись почти как живые. И это обычным простым карандашом. А потом забросил это дело – сам не знаю почему. Если бы вдруг я сейчас взял да и попробовал вновь рисовать, интересно чтобы получилось? Надо попробовать.

А вот к написанию стихов и прозы я подходил постепенно. Вначале, видимо, ради забавы и интереса, что вдруг из этого выйдет. Но не слишком увлекался — хватало забот и без этого, чтобы тратить время на пустые стишки о любви. Правда, после армии я начал писать более серьёзные стихи. Та послужила мощным толчком. Тем более, мне было что сказать. Прозы я тогда ещё не писал, разве только по мелочам. А вот на стихи, как говорится, прорвало. Возможно, они были сырыми, незрелыми, да и рифма кое-где хромала, но туда была вложена душа. Я писал на русском и белорусском языках. На белорусском даже больше. Но всерьёз творчеством я занялся где-то в 2000 году, когда купил свой первый компьютер. И вот только тогда я начал писать прозу, а стихами грешил от случая к случаю, да и то в определённый период – в марте, что и странно и символично. Коты орут, девушки одевают коротенькие юбочки.

Многое мной из прозы написано на белорусском языке. И вот только когда я вышел на просторы интернета начал переводить все свои ранее написанные творения на русский язык, как более читаемый. Кстати, именно благодаря интернету я вновь начал писать стихи, когда понял, что кто-то их читает и кому-то они нужны. Тут и в самом деле понеслось — и не только стихи, но и рассказы. И как мне кажется один лучше другого. Впрочем, это судить читателю. Правда, бывают те или иные погрешности, но я их стараюсь исправлять, часто прислушиваясь к советам своих сотоварищей по перу, если эти советы касаются исключительно произведения, а не переходят на личности.

Насчёт книжек дело пока не дошло (правда, есть парочка тоненьких сборников на белорусском языке, этакое ассорти из разнообразных стихов и рассказов), но, кто знает, что будет дальше. Стоит верить в удачу.

Передо мной, как ни странно, никогда не возникает проблемы, что написать легче стихотворение или рассказ. Да я как-то и не задавался этим вопросом. Муками творчества не страдаю — это уж точно. Сажусь к компьютеру, когда есть время, надеваю наушники, чтобы не мешать окружающим, то есть родным и близким, нахожу подходящую под настроение музыку, желательно инструментальную, так как иногда слова той или иной песни могут отвлекать от творческого процесса. Под это же настроение открываю папку с какой-нибудь работой — неважно, что там. У меня в работе всегда находится несколько произведений. И пишу. Графика никакого не составляю. Правда, иногда есть набросанный от руки текст на разрозненных листках бумаги — мысли, так сказать, с кондачка. Иногда я и сам удивляюсь, но у меня в голове целиком удерживается всё произведение, над которым я работаю, всё до самой незначительной фразы. Хотя, если я, бывает, долго не работаю, то достаточно бегло пробежать текст, как картина всего сюжета образно предстаёт пред глазами. Но вот как только я ставлю заключительную точку, то есть подхожу к финалу, всё неожиданным образом исчезает. Как будто мне дальше уже не интересна судьба произведения. Так как я начинаю работать над новым опусом.

Это одновременно можно назвать и порывом вдохновения, и мастерством складывать строки.

— Вот для меня — бывает такое — чтобы написать какой-нибудь новый рассказ, самое трудное — начать, «родить» первую строчку. А там, как говорится, — всё идёт, «как по маслу», независимо от тебя. И события как бы развиваются сами собой, и герои живут не «по указке» — будто совсем не ты пишешь. А как вам пишется — легко, и по вдохновению… или всё же есть какие-то проблемы, с трудом рождаются строчки… и много чего зависит от душевного настроя, настроения?

— О том, как я пишу прозу, я уже говорил в предыдущем ответе, а вот со стихами, как вы и говорите, Игорь, — главное, родить первую строчку. А там сюжет складывается сам собой. Впрочем, иногда зависит и от душевного настроения. Когда радостно — пишутся лёгкие, весёлые стихи. А когда грустно — тут вы сами понимаете. Порой может выйти из пера такое, что диву даёшься. Вот только к философской лирике я подхожу более серьёзно, выверяю каждое слово — именно от него зависит смысл всего произведения…

— Согласен. Обожаю читать всё философское…

— Особое место в моём творчестве занимают так же поэтические размышления о поэзии, о роли поэта в обществе. Как это получается — хорошо или плохо! — не мне судить. К слову, у меня о творчестве есть отдельное стихотворение. Оно так и называется «О творчестве».

Творить —

не значит напрягаться,

корпеть над каждою строкой

и над сюжетом

измываться

натренированной рукой,

кропать посредственную прозу,

её считая гениальной,

став как бы в творческую прозу,

закончив позою

астральной.

Творить —

ведь это — восхищаться

тем, что рождается

спонтанно,

и постоянно удивляться

тому, что пишем.

И так странно,

что все великие творенья

имеют схожесть

повторяться,

когда находит вдохновенье,

нас заставляя

наслаждаться

простым, затасканным сюжетом,

где всё обыденно

до смеха

и всё ж талантливо при этом, —

и стоит капельки успеха.

— Скажите, появлялось ли когда-либо желание забросить компьютер, клавиатуру… и начать писать свои произведения авторучкой на листке бумаги?

— Такого желания у меня не появлялось. Наоборот, на компьютере работать намного удобнее и легче…

— Как с вами, Сергей, согласен! Лично я авторучкой не способен ничего «родить» — только горы разорванной бумаги. Другое дело — компьютер!

— Если какое-нибудь слово или фраза не устраивают — взял и удалил.  Когда писал от руки, то, знаете, сколько пришлось перевести бумаги — кипы…

— Вот-вот!

— Порой несколько раз приходилось всё заново переписывать. Когда начал печатать на машинке, была та же проблема. А сейчас чисто и хорошо.  А вот наброски я делаю обычной шариковой ручкой. У меня всегда под рукой блокнот или же листик бумаги. И как только приходит, что бывает довольно часто, какая-нибудь мысль в голову, то сразу записываю её. Бывает, даже запоминаю, когда нет возможности записать. И придя домой, сразу же заношу её туда куда нужно. Бывает, что ночью проснусь внезапно, словно кто-то меня толкнул в бок, и сразу же бегу к столу, чтобы записать то, что мне приснилось. Кстати, так появились на свет «Творец сновидений» и «Вост из рода Древесных Сайто и Сила Пространства». Сюжетная линия этих произведений мне просто приснились. А потом бумага просто вытерпела все эти мои сновидения. Как говорится, написанное остаётся.

— Отвлечёмся от литературы, творчества… Сергей, вы счастливый человек?

— Вроде бы да. Хотя, что следует понимать под счастьем. Карьера? Деньги?  Несколько любовниц?

С карьерой я определился около десяти лет назад, осознав, что больше не могу подчиняться вышестоящим над собой, а так же самому командовать другими людьми, точнее, быть выше кого-то, поучать и отдавать приказы. Ведь это как бы насиловать себя и свою душу. И я выбрал другой путь. Живу в деревне, где сам себе хозяин и господин. Есть земля, которую я обрабатываю. Есть пасека, где я отдыхаю душой и которая, кстати, даёт неплохой доход. В общем, на жизнь хватает. Зато сколько свободы и простор для вдохновенья. Рядом любимая жена. А что ещё больше надо человеку? Значит, счастлив.

О счастье я как-то и написал:

Я хочу земле иссохшей

проливным дождём явиться,

чтоб луга, поля и рощи

всласть могли воды напиться.

Чтобы ласковое небо

не палило жарким зноем,

и чтоб вволю было хлеба,

чтоб дышало всё покоем.

Чтобы снег шёл белый-белый,

а рассвет плыл ясный-ясный.

Чтобы солнце не погасло

и на мир всегда смотрело.

И война, чтоб не бродила

по земле сплошной напастью.

И чтоб ты меня любила, —

в этом вижу

своё счастье.

— Каков самый главный смысл в вашей жизни? Осуществилась ли какая-нибудь заветная мечта?

— Вначале был смысл, как и у всех: вырастить детей, построить дом и посадить дерево. Детей я вырастил, сейчас они твёрдо стоят на ногах. Дом построил. И посадил не одно дерево — целый сад.

А что до заветной мечты: при жизни увидеть своё собрание сочинений. Да и кто, скажите, из нас, кто пишет или начинает писать, не мечтает.

— С какими интересными людьми в жизни посчастливилось встретиться?

— Что подразумевается под интересными людьми. Ведь каждый человек по-своему уникален и интересен. Мне довелось общаться ещё с теми колоритными и неоднозначными фигурами, где каждый второй — личность, а иногда трагическая судьба. Кое-кто даже стал героями моих рассказов.

Но самым ярким впечатлением была случайная встреча в Харьковском аэропорту с Владимиром Семёновичем Высоцким. Впрочем, я об этом подробно описал в своём стихотворении «Случай в аэропорту».

Кто сидел на чемоданах,

кто куда-то убегал.

Я ж дремал. Оно не странно —

трое суток на ногах.

Пару дней с гражданской жизнью

я прощался, а потом:

«Года два отдай Отчизне!» —

плюнул в душу военком.

Нас разбили по командам.

Я попал в десятую.

Собралась ещё та банда, —

где тут на попятную.

Непогода нас загнала

на какой-то терминал

Харьковского аэровокзала.

Прапор нас пересчитал.

«Где Карпуха?» Нет Карпухи!

«Ну, собачий кот, достал!».

И с размаху прямо в ухо

Кольке — ближе всех стоял.

«Я вас всех!..» — завёлся сволочь.

Но услышал: «Осади!» —

хрипловатый, тёплый голос.

Сердце ёкнуло в груди. 

Не один я встрепенулся —

прапор сразу в стойку встал.

И когда все обернулись,

в двух шагах от нас стоял

собственной своей персоной —

не поверишь и глазам, —

тот, кто был себе законом,

кто себе петь позволял

обо всём, о чём угодно,

кто те песни нам дарил

независимо, свободно,

и за то благодарил, —

ведь мы слушали, внимая.

И теперь вот он стоял,

гриф гитарный обнимая.

«Осади! Тебе сказал».

Прапор втёк, конечно, в доску.

Да и было от чего!

Перед ним стоял —

Высоцкий.

Это всё равно, что Бог.

Объявился и Карпуха:

«Это я его привёл.

Мол, сказал — споёт. Вот пруха!» —

ясным ландышем расцвёл.

Как у парня получилось

до сих пор мне не понять.

Только факт — нам не приснилось.

Что ещё мне тут сказать…

Быстро сделали поляну.

В центре — он. Мы — по бокам.

«Старых песен петь не стану.

Думаю — приелось вам.

А вот эту шчас я вдарю…».

И прошёлся по ладам.

Тот, кто выдумал гитару,

в корне знал, что нужно нам.

Ритм. Волна проворных пальцев.

Словно молнии летят,

успевая струн касаться, —

и о многом говорят…

Песню слышал я впервые.

Тут же был заворожён.

Слова честные, простые,

с мощным ритмом в унисон.

«Север, воля, надежда, — страна без границ,

 Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.

 Вороньё нам не выклюет глаз из глазниц,

 Потому что не водиться здесь воронья…».

Это было, как знаменье!!!

Голос, музыка, слова.

И такое наслажденье,

что кружилась голова.

Мы все выпали в осадок —

будет что порассказать.

И тут вдруг: «Харэ, ребята.

Погостил, пора честь знать».

И без всяких экивоков

он поднялся и пошёл —

независимо, широко,

словно дальше

песню вёл…

Многое уже забылось.

Но то помню — как вчера.

Лишь одно и изменилось —

нет его… 

И та пора

бунтаря и одиночки

так же минула в свой срок.

Но сквозь замесь многоточий

его хриплый говорок,

как и раньше, будит души,

пробуждает ото сна,

меркантильности,

двурушья.

И спадает пелена

безразличья к чьим-то судьбам.

И уже нам не свернуть.

Как он нёс ту правду людям,

так и мы —

свой правим путь…

Можно было и двух словах про это рассказать, но в стихах, мне кажется, более убедительно.

И ещё была одна встреча — и тоже случайная. С Владимиром Короткевичем. Это было в марте 1982 года. Я как-то написал несколько стихотворений на белорусском языке и решился отвезти их в редакцию журнала «Маладость» (Молодёжь). По почте почему-то решил не отсылать — не хотелось долго ждать ответа и находиться в состоянии какой-то неопределённости. В редакции меня встретили любезно, но настороженно — мол, ещё один писака заявился, ходят тут всякие, работать мешают. Но мои опусы взяли и стали читать. По выражению лица заведующей отдела поэзии (убейте, не помню её фамилии) я понял: явно не очень нравится. А потом мне объяснили почему: и сюжетная линия не та, да и форма не соответствует содержанию, или наоборот. Типа не формат. Короче, отговорок была куча. В этот момент в кабинет вошёл мужчина, улыбчивый, весёлый, плюхнулся на стоявший рядом стул и бросил на стол несколько листков: «Здравствуйте. Вот, как и обещал. Надеюсь, хвати?». «Хватит, хватит», — расплылась в улыбке заведующая. «А это кто у нас? — спросил мужчина. — Никак восходящая звезда белорусской литературы?». «Он самый. Но молод ещё, неопытен. Стихи вроде бы ничего, но какие-то мрачные, много грусти. К тому, не подходят по размеру, по тематике…». «Что, всё так запущено? Ну-ка дайте, полюбопытствую», — и мужчина протянул руку к моим творениям. Читал он долго и вдумчиво, хотя чего там было читать — пяток стихотворений, и время от времени поднимая голову и посматривая на меня, непонятно, то ли с любопытством, то ли с сожалением. Прочитав, мужчина ещё раз посмотрел на меня, а потом обратился к заведующей: «На мой взгляд, хорошие стихи. Хотя, и, правда, временами мрачноватые. Нет в них комсомольского задора. Впрочем, такова наша действительность. А вот, что парень пишет, не соблюдая нужного размера, так это, возможно, это его особый стиль. Возможно, вы вскоре будете учиться у него, как нужно писать, — и мужчина подмигнул мне. — Так что подумайте, прежде чем давать отказ». А потом мужчина повернулся ко мне и неожиданно протянул руку: «Рад знакомству. Надеюсь, ещё увидимся». И я растерянно пожал крепкую сухую ладонь своей вспотевшей ладошкой. Затем мужчина вышел.

«Кто это такой?» — потом я спросил у женщины, сидевшей за столом. «Как кто? — удивилась та, посмотрев на меня недоумённо, словно я прилетел с другой планеты. — Короткевич. Разве не узнал?». Хотя  с какой стати я должен был его узнавать, если видел в первый раз в жизни. Правда, кто такой Владимир Короткевич я знал. Ещё в пятом классе, сэкономив на школьных обедах, купил книгу Владимира Короткевича «Око тайфуна» на белорусском языке, где (о, чудо!) была его историческая повесть «Дикая охота короля Стаха».

Больше мы с Короткевичем не встретились. Его не стало в 1984 году.

А мои стихи, им как бы одобренные, так и не были напечатаны в том журнале. Правда, затем их напечатала газета «Чырвоная змена» (Красная смена).

— Сергей, как вы оказались на «Парнасе»? Вам нравится этот сайт, и чем он отличается от других литературных сайтов?

 — На «Парнасе» я оказался случайно. В тот период я тусовался на «Авивудии» и там от кого-то услышал, что есть такой литературный сайт. Сразу же набрал поисковик, вошёл, немного прошёлся по темам, а потом взял да и зарегистрировался. Это было 10 февраля сего года. Первыми моими произведениями, которые я выложил на «Парнасе» были рассказ «Горький запах недоспелых яблок» и стихотворение «Городской сплин». А там меня уже было не остановить…

Не скрою, на «Парнасе» мне очень нравится. Здесь всё хорошо налажено и отлично функционирует. А главное, я здесь обрёл много друзей, сотоварищей по перу. От других сайтов «Парнас» отличается тем, что здесь много разнообразных конкурсов, где может участвовать любой желающий, было бы только время и желание. И если бы не эти конкурсы, то, возможно, никогда бы не появился на свет ни «Женькин иконостас», ни «Подранки», ни «И небеса был черны, чем ночь…». Вот сейчас начался второй конкурс прозы, где я тоже собираюсь участвовать, если всё будет в порядке. И там нужно будет представить 15 разнообразных произведений. Может и теперь у меня из-под пера, то есть из-под клавиатуры, вдруг появится на свет нечто интересное. 

— Какая самая дорога, памятна творческая победа? Есть такие конкурсы, в которых вы не побеждали? Обидно было? И как звучит по-русски название конкурса в польском городе Кжижице «Przygoda przychodzi sama – 2010»? Кто был спонсором этого конкурса, там русские были?

— Все победы мне дороги и памятны по-своему. Ведь это победы!

Было несколько конкурсов, где я, увы, не был победителем. Видимо, чего-то не хватило, чтобы моё то или иное произведение было оценено по достоинству. Так чего обижаться. Сегодня не получилось, так значит, завтра получится.

Название литературного конкурса, который проводится ежегодно в польском городе Кжижице, переводится просто — «Приключение приходит само» Тема «Мир без войны и насилия». И мной туда было представлено четыре работы: два рассказа «Горький запах недоспелых яблок» и «Шестая заповедь», а также два стихотворения «Возвращение» и «Вслух». Тексты были представлены на белорусском языке. Можно было и на русском, но я решил, что раз я белорус, то и должен отстаивать честь страны на родном языке.

На этот конкурс я попал случайно — мне предложили в нём поучаствовать, и я согласился. Это был мой первый в жизни первый конкурс. И мне повезло.

Организаторы конкурса Отделение Культуры в Польше, Культурный Центр России в Варшаве, Культурный Центр в Минске, «Фабрика Культуры» в Фюрстенвальде (Германия) и Общество содействия благотворительности и меценатства имени И.К. Айвазовского. В конкурсе принимают участие все, кто пожелает, точнее, кто подаст заявку. Тогда были и русские, и белорусы, и украинцы, поляки, немцы, и из Прибалтики, и даже Средней Азии.

— Получил по электронке от парнасцев несколько вопросов для вас, Сергей. Вот они… Великий князь Иван Калита — случайно, не приходится вам родственником, вы не собираетесь менять своё имя на «Иван»? Ваша доброжелательность идёт по наследству? Как вы думаете, ваши творческие гены передались вашим детям? Если ли у вас домашние питомцы?

— Насколько я знаю, великий князь Иван Калита не приходится мне родственником. Тем более, фамилия князя была совершенно иной, а Калита — это его прозвище, которое он получил за своё богатство и щедрость.  Мой дед был откуда-то родом из Украины, и в Белоруссии оказался в середине тридцатых, где и познакомился с моей бабкой. Получается, что я имею украинские корни, а никак не русские. Хотя кто знает, что там намешано. Ведь в давние времена многие из Московии бежали на вильну Украйну в поисках воли и свободы.

И имя я менять на «Иван» не собираюсь — мне своё нравится.

Как насчёт доброжелательности не знаю, но, возможно, со стороны виднее. Моя мама очень добрый человек, ко всем относится  с уважением и никому не желает зла. И никому не отказывала и не отказывает в помощи, к тому бескорыстно. Наверное, кое-какие черты я и унаследовал от неё. Отца я своего мало помню – он умер, когда я был в том возрасте, когда ещё мало что осознавал. Но со слов мамы он был неплохим человеком, но крут не в меру. Про таких говорят: буйная головушка.

Жаль, но мои творческие гены не передались моим детям, хотя может со временем… Впрочем, нет.

Питомцев на данный момент нет. Была кошка Алиса, но её в прошлом году сбила машина. И пока ещё подходящей замены ей не подобрали. А надо бы…

— У вас бывает свободное время? Где вы любите отдыхать с семьёй? Путешествуете?

— Что можно назвать свободным временем? Бессмысленное лежание на диване или где-нибудь на речке под палящими лучами солнца. Я постоянно в движении, разве только ночью, когда отдыхаю, можно расслабиться.

Где с семьёй отдыхаем? На лоне природы. Природа у нас под самым боком: вышел на крылечко, и пожалуйста — отдыхай. Есть речка Березина, лес с грибами и ягодами. Зимой — лыжи и коньки. Сейчас путешествовать не получается. Пускай уж дети путешествуют. А вот раньше, особенно во времена Советского Союза  я побывал  во многих городах союзных республик. Да  и армия особый случай. Если это только можно назвать путешествием.

— И традиционные вопросы. Над чем сейчас работаете? Каковы творческие планы?

— В данный момент я работаю над окончанием романа «Плевать против ветра, или Птаха — друг Снегиря». Здесь на «Парнасе» я выложил четыре главы. Но, видимо, повременю выкладывать новые главы, пока не закончу полностью произведение.

Так же начал работу над второй книгой «Творца сновидений». Эту повесть можно определить как фантастику, но совершенного иного толка, к тому я Сам дал ей определение — Попытка сконцентрировать реальности. Там действие происходит спустя 17 лет после ранее описанных событий и уже от лица другого героя, точнее героини. Хотя, что я говорю: «ТС» я вроде бы не выкладывал здесь на  сайте. Впрочем, это дело поправимое. Я многие свои работы в прозе, особенно большого формата, редко где выкладываю — мало кто читает.

Так же в процессе окончания у меня и повесть в стиле фэнтези «Перо белого аиста». Этакая история о любви, дружбе и верности, с обязательными атрибутами победы Добра над Злом.

Работаю так же над циклом рассказов об афганской войне. Эти рассказы я ещё нигде не показывал. Может, когда-нибудь и решусь.

Ещё пока в начале пути философская фантазия на тему о втором пришествии Иисуса Христа на нашу грешную землю. Повествование (я взял на себя смелость) ведётся от лица самого Спасителя. Пару глав я, было, выложил на паре сайтов, чем вызвал споры и бесчисленные суждения. Правда, многим понравилось. Но я пока решил воздержаться от публикации последующих глав, ибо в процессе написания возможны изменения. Уж слишком сложное и многоплановое произведение.

Начал работу над повестью о Великой Отечественной войне. Толчком послужила моя миниатюра «Письмоноша» о Павле Уселёнке.

А что до дальнейших творческих планов, то есть задумка написать фэнтези на основе белорусских легенд и сказаний. Уже даже сделал кое-какие наброски. Правда, на белорусском языке.

В общем, работы хватит. Было бы только время.

— Спасибо, Сергей, за интересную беседу. Творческих вам успехов, здоровья, всех благ! И до новых встреч!

— Вам, Игорь, тоже всего самого доброго! Встретимся на «Парнасе»…

Гостя интервьюировал Игорь КРАСНОВ.

27 июля 2012 г.